Внезапно на него обрушилось сознание того, что он не помнит ничего. Ни откуда он пришел. Ни матери. Ни отца. Ни собственного имени. Имя. Как он ни старался, ему не удалось вспомнить. Имя.
– Кто я?
Услышав это восклицание, чайка издала пронзительный крик и взлетела.
Заметив свое отражение в лужице, мальчик присмотрелся. Перед ним маячило незнакомое лицо, принадлежавшее ребенку, которого он никогда не видел. Глаза, как и волосы, были совершенно черными, с золотыми искорками. Уши, почти треугольной формы, заостренные сверху, казались необычно большими по сравнению с лицом. Лоб тоже был слишком высоким. А нос – наоборот, тонким, небольшим, скорее похожим на клюв. Лицо выглядело каким-то несообразным, словно было составлено из черт разных людей.
Мальчик снова собрался с силами и поднялся на ноги. Голова закружилась, и он, опершись на острую скалу, подождал, пока тошнота не пройдет.
Он окинул взглядом пустынное побережье. Повсюду громоздились камни, груды обломков, образовывавших нечто вроде черной стены, которая отгораживала сушу от моря. В стене этой была только одна брешь, и то небольшая – у подножия древнего дуба. Серая кора облезла, но вековое дерево уцелело под напором штормов. В стволе виднелась глубокая дыра, выжженная много лет назад. С годами ветви и сучья пригнулись к земле, от некоторых остались лишь обломки. И все же дуб стоял, крепко вцепившись корнями в землю, не поддаваясь волнам и ветру. За дубом виднелась темная рощица более молодых деревьев, а дальше чернели отвесные скалы.
Мальчик в отчаянии искал вокруг что-то знакомое, что-то такое, что помогло бы ему вспомнить. Но он не узнавал ничего.
Тогда он обернулся к морю, обдававшему его солеными брызгами, от которых щипало лицо. Волна за волной обрушивалась на гальку, волна за волной. Впереди, насколько он мог видеть, не было ничего – лишь бесконечные серые валы до самого горизонта. Он снова прислушался, стараясь расслышать таинственный голос, но до него донесся лишь далекий крик чайки-моевки, примостившейся на скале.
Неужели он пришел откуда-то с той стороны, из-за моря?
Он яростно потер голые руки, чтобы унять дрожь. Заметил на камне слипшуюся массу морских водорослей, поднял их. Он знал, что недавно этот безжизненный зеленый комок исполнял на дне морском свой изящный танец, но затем волны вырвали водоросль и унесли ее с собой. И теперь она жалко обвисла в его руках. Он подумал – зачем кому-то понадобилось вырвать его из того места, где он жил прежде, и что же это за место?
Внезапно до него донесся негромкий стон. Снова тот голос! Он шел со стороны скал, громоздившихся за древним дубом.
Мальчик бросился в том направлении и в первый раз ощутил тупую боль между лопатками. Он решил, что ударился о камни не только головой, но и спиной. И в то же время ему почему-то показалось, что эта боль идет изнутри, словно давным-давно ему нанесли ужасную рану, которая не зажила до сих пор.
Двигаясь неверными шагами, он добрался до векового дерева. С сильно бьющимся сердцем прислонился к могучему стволу. И снова услышал загадочный стон. И снова тронулся в путь.
Множество раз босые ноги мальчика скользили по влажным камням, и он терял равновесие. Но он шел вперед, спотыкаясь, пошатываясь, и рваная туника хлопала его по ногам; он напоминал нескладную морскую птицу, пробирающуюся по каменистому берегу. И все это время он не переставал думать о своем положении одинокого ребенка без имени, без дома.
А потом он увидел ее. Среди камней было распростерто тело женщины, и совсем рядом с ее лицом блестела лужа воды, оставшейся после прилива. Длинные распущенные волосы цвета золотой летней луны окружали ее голову, словно лучи света. У нее были высокие скулы, кожа молочно-белого цвета, слегка тронутая синевой. Длинное синее платье было порвано в нескольких местах и перепачкано водорослями и песком. Однако, рассмотрев дорогую шерстяную ткань платья, драгоценную подвеску на кожаном шнурке, висевшую на шее у неизвестной, мальчик понял, что эта женщина богата и занимает высокое положение.
Мальчик поспешил к ней. Женщина снова застонала, и этот стон был полон невыносимой боли. Он почти чувствовал ее боль, но одновременно ощутил пробуждающуюся надежду. «Знаю ли я ее?» – спросил он себя, склоняясь над безжизненным телом. А затем где-то в глубине души возник второй, полный тоски вопрос: «Знает ли она меня?».
Пальцем он прикоснулся к ее щеке, холодной, как морская вода. Она несколько раз судорожно, с трудом втянула в себя воздух. Он прислушался к ее слабому стону и со вздохом признался себе, что для него эта женщина – незнакомка.
И все-таки, рассматривая ее лицо, мальчик не мог изгнать из сердца надежду на то, что она прибыла к этим берегам вместе с ним. Если ее не выбросила та же самая волна, то, возможно, они хотя бы явились из одного и того же места. Возможно, если женщина останется в живых, она сможет заполнить пустоту в его воспоминаниях. Может, ей даже известно его имя! Или имена его отца и матери. А может быть… может быть, это она – его мать.
Ледяная волна коснулась ног мальчика. Он снова задрожал и почувствовал, что надежда оставляет его. Наверное, женщина умрет; но даже если она останется в живых, то вряд ли узнает его. И, разумеется, она не может быть его матерью. Это было бы уже слишком. А кроме того, она совершенно на него не похожа. Она была поистине прекрасна, даже на пороге смерти – прекрасна, как ангел. А он видел свое отражение и знал, как выглядит он сам. Он отнюдь не напоминал ангела – скорее, чумазого дьяволенка.
За спиной у него раздалось рычание.
Мальчик резко развернулся, и внутри у него все сжалось. На краю сумрачной рощи, среди теней, стоял огромный дикий кабан.
Снова издав низкий, зловещий рык, чудовище начало приближаться. Все тело его покрывала жесткая бурая шерсть, блестели лишь глаза, да по передней левой ноге змеился серый шрам. Клыки, острые, словно кинжалы, почернели от крови предыдущей жертвы. Однако еще больший страх наводили красные глазки зверя, горящие, словно уголья.
Несмотря на немалый вес, кабан двигался проворно, даже с легкостью. Мальчик попятился. Зверюга весила в несколько раз больше него. Кабан мог одним пинком швырнуть его на землю, одним движением челюстей разорвать на кусочки. Зверь резко остановился и напряг могучие мускулы, готовясь к прыжку.
Мальчик оглянулся, но позади него тянулось лишь бескрайнее море, изборожденное волнами. Отступать было некуда. Он схватил с земли искривленный сук, вынесенный на берег приливом, хотя понимал, что с его помощью не сможет даже поцарапать чудовище. Но, несмотря на