А затем вспомнил. Дупло в старом дубе! Хотя дерево находилось примерно посередине между ним и кабаном, он решил, что успеет добежать туда первым.
Он бросился было к дубу, затем резко остановился. Женщина. Нельзя оставлять ее одну. Но если он помедлит хоть чуть-чуть, то ему грозит смерть. Поморщившись, он отбросил свою палку и схватил безжизненные руки утопленницы.
Напрягая последние силы, едва держась на подгибавшихся ногах, мальчик попытался приподнять ее с камней. Но, либо от воды, которой наглоталась женщина, либо оттого, что она была уже практически мертва, тело оказалось тяжелым, как камень. Тем не менее, под огненным взглядом кабана мальчик продолжал тащить ее за руки, и, наконец, тело сдвинулось с места.
Мальчик поволок женщину к дереву. Острые камни врезались в его босые ноги, сердце бешено колотилось, в голове словно отдавались удары молота, но он продолжал тащить за собой тяжелое тело.
Кабан снова зарычал, и на этот раз рык его походил на хриплый смех. Все тело его напряглось, ноздри раздувались, блестели клыки. А в следующее мгновение он напал.
Несмотря на то, что от спасительного дерева мальчика отделяли всего несколько футов, что-то удержало его от бегства. Он схватил острый камень и швырнул его, метя в голову кабана. Тот был уже совсем близко, но внезапно отскочил в сторону, и брошенный камень, просвистев у него над головой, ударился о землю.
Мальчик удивился и решил, что зверь, наверное, все-таки испугался человека; он наклонился за вторым камнем. Но затем какое-то шуршание за спиной заставило его обернуться.
Из кустов, окружавших древнее дерево, выскочил гигантский олень бронзового цвета – лишь ноги внизу были белыми, как снег. Олень наклонил голову, увенчанную могучими рогами со смертоносными остриями, и прыгнул на кабана. Но тот вовремя бросился в сторону и сумел избежать столкновения.
Кабан рычал и бил копытом о землю, но олень снова атаковал. Воспользовавшись этим, мальчик потащил безжизненное тело женщины в дупло. Он прижал ее колени к животу, и, сложив тело пополам, сумел целиком уместить его в нору. Ствол, обугленный после какого-то давнего пожара, окружал ее, подобно огромной черной раковине. Мальчик сумел уместиться в тесном пространстве, оставшемся рядом, а в это время кабан и олень кружили на одном месте, рыли копытами песок и гневно фыркали.
Глазки кабана загорелись, он притворился, будто собирается напасть на врага, но сам рванулся к дереву. Мальчик, скрючившийся в дупле, попытался забиться еще дальше. Но лицо его находилось совсем близко к отверстию, окруженному сморщенной корой, и он чувствовал горячее дыхание твари, яростно терзавшей клыками ствол. Клык задел лицо мальчика, едва не выколол глаз.
Мгновение спустя рога оленя впились в плоть кабана. Огромное чудовище взлетело в воздух и рухнуло на бок рядом с кустами. Из раны на ноге хлестала кровь, но все же кабан поднялся.
Олень наклонил голову, готовясь к следующему выпаду. Однако кабан, помедлив лишь мгновение, взревел в последний раз и отступил в рощу.
Олень медленно, грациозно обернулся к мальчику. На краткий миг взгляды их встретились. И вдруг мальчик понял, что самым четким его воспоминанием о дне чудесного спасения останется именно эта картина: бездонные, немигающие карие глаза оленя, глубокие и загадочные, словно морские глубины.
Затем олень перепрыгнул через корявые корни дуба и исчез так же внезапно, как и появился.
Часть первая
Глава 1
Живой камень
Я стою в одиночестве под звездами.
Все небо охвачено пламенем, как будто рождается новое солнце. Люди с воплями разбегаются в разные стороны. Но я стою на месте, будучи не в силах пошевелиться, не в силах даже вздохнуть. А потом на фоне огненного неба я вижу дерево, темное, как ночь. Горящие ветви извиваются, подобно ядовитым змеям. Они тянутся ко мне. Они приближаются. Я хочу бежать, но не могу – ноги словно приросли к месту. Мое лицо горит! Я закрываю глаза, я кричу.
Мое лицо! Мое лицо горит!
* * *Я проснулся. Глаза щипало от пота. Соломинка из тюфяка царапала мне лицо.
Поморгав, я сделал глубокий вдох и вытер щеки ладонями. Руки показались мне ледяными – таким горячим было мое лицо.
Я вытянул руки в стороны и снова ощутил ту боль между лопатками. Все еще болит! Как мне хотелось, чтобы эта боль оставила меня! Почему она беспокоит меня до сих пор, ведь прошло больше пяти лет с того дня, как меня вынесло на берег? Раны на голове давно уже зажили, хотя я так и не вспомнил ничего из своей жизни до того момента, когда меня выбросило на прибрежные камни. Так почему же эта боль никак не уйдет? Я пожал плечами. Я понимал, что никогда не узнаю этого – как и многих других вещей.
Я начал запихивать высыпавшуюся солому обратно в тюфяк и нащупал муравья, который тащил дохлого червяка в несколько раз тяжелее себя. Я едва не рассмеялся, глядя на то, как насекомое пытается перебраться через крошечное препятствие – соломинку, преграждавшую ему путь. Он легко мог бы обойти ее с той или другой стороны. Но нет. Некая загадочная сила побуждала его идти напролом; он пытался перелезть, опрокидывался на спину, поднимался, снова лез и снова падал. Несколько минут я наблюдал за его тщетными попытками.
В конце концов, мне стало жаль малютку. Я хотел было схватить его за лапку, но сообразил, что могу ее нечаянно оторвать, особенно если муравей начнет сопротивляться. Поэтому я взял червяка. Как я и ожидал, муравей вцепился в свою добычу и не отпускал ее, отчаянно размахивая лапами.
Я перенес муравья и его ношу через соломинку, осторожно опустил их с другой стороны. К моему удивлению, когда я выпустил червяка, муравей тоже отцепился от него. Он повернулся ко мне, неистово размахивая крошечными усиками. У меня возникла твердая уверенность в том, что он бранит меня.
– Прошу прощения, – прошептал я, ухмыляясь.
Муравей еще несколько мгновений ругался, затем ухватил червяка и поволок свою гигантскую добычу прочь. К себе домой.
Моя улыбка погасла. А где же мне искать свой дом? Если бы только я знал, куда мне идти, я смог бы утащить за собой не только этот тюфяк, но и всю хижину, если нужно.
Я поднял голову, взглянул в окно, пробитое в стене над моей постелью, и увидел полную луну, сиявшую ослепительно, словно котел с расплавленным серебром. Лунный свет, проникая в окно, сквозь прорехи соломенной крыши, окрашивал внутренность хижины своей мерцающей кистью. На миг сияние небесного светила преобразило убогую комнатку, набросило на земляной пол серебряное покрывало, осыпало грубые глинобитные стены яркими искорками и озарило фигуру спавшей в