— Мне кажется, он поместил хорошую работу по хирургической наркомании в «Журнале клинической психиатрии».
— Да? Мы пытались изучать его труды. Ведь такие люди встречаются живыми достаточно редко.
— Какие люди? — социопат, в чистом виде, то есть именно то, кем он на самом деле является. Но он непроницаем и слишком пресыщен всеми этими стандартными тестами А как ненавидит нас! Он считает меня своей Немезидой. Крофорд поступил мудро, посылая вас к Лектеру. Согласны?
— Что вы имеете в виду, доктор Чилтон?
— Он послал молодую женщину, надеясь «включить» его внимание. Думаю, вам это удастся. Уверен, что Лектер не видел женщин несколько лет, если не считать кого-то из наших уборщиц. Обычно мы стараемся слабый пол держать подальше. В таких местах от них только лишние хлопоты. Хватит трепаться, Чилтон.
— Я с отличием закончила университет в Вирджинии. Но там нас не учили искусству очаровывать.
— В таком случае вы должны запомнить следующие правила: не просовывайте руку через решетку, даже не прикасайтесь к ней. Не передавайте ему ничего, кроме бумаг — ни карандаша, ни ручки. У него есть все необходимое. На листах не должно быть ни скрепок, ни булавок. Он все получает через окошко по транспортеру для подачи пищи. И никаких исключений. Не берите ничего из того, что он может попытаться передать вам через решетку. Вы меня понимаете?
— Понимаю.
Они миновали еще две двери, и дневной свет остался позади. Теперь они находились ниже палат, обитатели которых могли как-то между собой общаться, там, где не было окон, где жили в полной изоляции одиночки. Фонари в коридоре были закрыты массивными сетками, подобно лампам в машинных отделениях кораблей.
Доктор Чилтон на мгновение задержался под одним из них. Когда эхо их шагов замерло, Старлинг услышала где-то за стенами дикий вопль.
— Лектер никогда не покидает стен своей камеры без полного комплекта смирительной одежды и намордника, — сказал Чилтон. — Я объясню почему. В первый год заключения он был образцом поведения и общительности. Меры безопасности немного ослабли. Вы понимаете, надеюсь, что это было при прежнем руководстве клиники. После обхода восьмого июля одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года он пожаловался на боли в сердце, и его отправили в амбулаторию. Чтобы сделать кардиограмму, с него пришлось снять смирительную одежду. Когда сестра наклонилась над ним, он вот что с ней сделал. — Чилтон вручил Кларис потрепанную фотографию с загнутыми углами.
— Врачам удалось сохранить ей лишь один глаз. Чтобы добраться до языка, он буквально разворотил девушке челюсть. При этом пульс его не превышал восьмидесяти пяти ударов. Даже когда он доедал язык. Старлинг не могла понять, что произвело на нее более ужасающее впечатление: изображение на фотографии или поведение Чилтона, когда он, рассказывая об этом кошмаре, впился в нее цепким, пронизывающим взглядом.
Ей показалось, будто голодный петух выклевывает с ее лица капельки пота.
— Я держу его здесь, — сказал Чилтон и нажал на кнопку рядом с массивной двойной дверью из пуленепробиваемого стекла. Огромный санитар впустил их. Сразу же за дверью Старлинг остановилась.
— Доктор Чилтон, нам очень важны результаты теста. Если Лектер считает вас своим врагом, если он зациклился на вас, как вы сказали сами.., думаю, будет лучше, если я подойду к нему одна. Не возражаете?
— Это меня вполне устраивает, — ответил Чилтон, подергивая щекой. — Могли бы сказать об этом еще в кабинете. Я бы послал с вами санитара и провел бы время с большей пользой для себя.
— Возможно, я бы так и поступила, если бы вы сразу проинструктировали меня.
— Не думаю, что встречусь с вами снова, мисс Старлинг. Барии, когда она закончит с Лектором, позови кого-нибудь проводить даму.
Чилтон ушел, ни разу не оглянувшись. Теперь здесь остался только огромный равнодушный санитар, беззвучные часы за спиной и шкаф за проволочной сеткой со смирительными рубашками, намордниками и успокоительным ружьем. У стены стояло приспособление с длинной ручкой и с вилкой в виде буквы «U» на конце, чтобы прижимать к стене буйных больных.
— Доктор Чилтон предупреждал, чтобы вы не дотрагивались до решетки? — спросил санитар, пристально глядя на девушку. У него был высокий и в тоже время хриплый голос.
— Да.
— Хорошо. Камера в самом конце, последняя справа. Идите по середине коридора и ни на что не обращайте внимания. Можете передать ему почту, но действуйте только согласно нашим инструкциям. — Санитар, казалось, получал внутреннее удовлетворение, наставляя девушку.
— Просто положите все на поднос, и он сам спустится вниз. Потом вытяните поднос за проволоку, хотя больной может и сам отправить его назад. Там, куда вы будете класть бумаги, он вас не достанет. — Санитар передал девушке два журнала с расшитыми, выглядывающими из-под обложки страницами, три газеты и несколько распечатанных конвертов.
Коридор был длиной около тридцати метров с дверями по обеим сторонам. Некоторые имели смотровые окошки и были наглухо закрыты.
Другие представляли собой обычные камеры только с толстыми металлическими решетками и были открыты взору. Кларис Старлинг видела номера камер, хотя старалась не смотреть на них. Когда она находилась примерно на полпути, до нее донесся шипящий голос:
— Я чувствую ваш аромат.
Она сделала вид, что не слышит, и пошла дальше.
В последней камере горел свет. Кларис приблизилась к противоположной стене, чтобы заглянуть внутрь. Стук каблуков выдавал ее приближение.
Глава третья
Камера доктора Лектера расположена в самом дальнем конце коридора, напротив двери в кладовую, и по-своему уникальна. Перед ней стена из толстых металлических прутьев, дальше на расстоянии больше предела досягаемости человеческой руки другая преграда — плотная нейлоновая сеть от стены до стены и от пола до потолка.
Еще дальше привинченный к полу стол, куча книг в мягких обложках, листы бумаги, табурет, тоже привинченный к полу. Сам доктор Ганнибал Лектер полулежит на топчане, внимательно изучая итальянское издание журнала «Вог». Листы он держит одной рукой, другой складывает их в аккуратную стопку рядом. На левой руке у доктора шесть пальцев. Кларис Старлинг замерла на некотором расстоянии от решетки.
— Доктор Лектер. — Голос звучал почти естественно. Он оторвался от чтения.
На какую-то секунду ей показалось, что взгляд его сопровождается жужжанием, но это пульсировала в ушах собственная кровь.
— Меня зовут Кларис Старлинг. Могу я поговорить с вами?
— И тон голоса и расстояние выражали максимальную вежливость.
Доктор Лектер размышлял, приложив пальцы к сжатым губам. Затем встал, подошел к нейлоновой сетке, которую он намеренно не замечал, будто выбирая необходимую дистанцию.
— Доброе утро, — проговорил он