Читать «Позови меня…»

— Я буду искать тебя в тысяче миров и десяти тысячах жизней, пока не найду…

— Я буду ждать тебя в каждой из них.

из фильма(с) 47 Ронинов

Психиатрическая лечебница — это совсем не то место, где вам хотелось бы оказаться при любых жизненных обстоятельствах. Ни как гость, ни, уж точно, как постоялец. Чье-то безумие отталкивает. Вызывает ужас или жалость. Иногда и то и другое вместе. Это как уродливая изнанка человека, выставленная на обозрение.

Элис припарковала машину у серого здания с высоким забором и посмотрела на себя в зеркало. Поправила воротник блузки, автоматически повернула ключ в зажигании, заглушая двигатель. Какое мрачное место, даже на расстоянии ощущается некое давление безысходности. Примерно как на кладбище. Только на кладбище вас окружают останки мертвых тел, а здесь пристанище мертвых душ. Пустых, покалеченных, сожженных душ. Это по-настоящему страшно. Сейчас она уже не боялась этого места, так как побывала здесь несколько раз. А тогда… в самый первый… ее пробрало только от взгляда на стены, на забор с колючей проволокой, на каркающих над крышей ворон.

Элис всегда было страшно думать о том, что может довести человека до безумия. Что должно произойти в жизни, чтобы обычный банковский работник или тихая воспитательница детского сада вдруг превратились в кровожадных монстров? Или известная, популярная писательница вдруг решила сжечь себя прилюдно средь бела дня на глазах у сотен людей? До какой точки отчаяния нужно дойти и почему, чтобы принять такое решение или перестать контролировать себя и свои эмоции настолько? Что так ломает людей? Что превращает их в тело без души и без сердца?

Впрочем, рассуждать о нормальности можно до бесконечности. Есть общепринятые нормы поведения, навязанные обществом, и кто-то их нарушает, позволяя себе вывернуть наизнанку своих демонов, а кто-то удачно прячет их до самой смерти. Этим не повезло.

Элис вылезла из машины и поежилась от холода. Нужно было надеть плащ или куртку. Почему ей всегда кажется, что в этом месте так холодно? Намного холоднее, чем в городе.

Она помнила, как впервые приехала сюда. Вечно ей достается что-то, чего другие сотрудники делать бы не стали. Грязная работенка для Крафт — она не откажется. Еще бы Элис отказаться, когда она только начала работать в этом престижном журнале, когда на нее все еще смотрят как на чужую и она проходит стажировку после университета. Элис хваталась за любые статьи. Не важно, о чем, лишь бы оправдать ожидания. Работать по протекции не так просто, как кажется со стороны, особенно если ты бедная родственница жены главного редактора. В общем, она из кожи вон лезла. Естественно, когда Джоник (так называет тетя Элис своего мужа Джона Милтона) позвал ее в кабинет и попросил написать статью о некоей популярной писательнице любовных романчиков, она согласилась. Плевое дело. Так она подумала. Почитает рецензии к ее графоманству, полистает пару книженций по диагонали — и вуаля. Но Элис ошиблась. Они хотели не просто статью. Они хотели ее биографию, интервью с ней и также ее черновики, которые та так и не опубликовала в своем блоге. Естественно, Элис забыли рассказать, что писательница находится в психиатрической лечебнице. Эту информацию она получила тогда, когда уже дала согласие взяться за статью. А теперь ей предстояло встретиться с какой-то ненормальной, которая пыталась себя сжечь и была признана опасной для общества. Потому что интервью Элис решила взять первым делом. Она привыкла с детства делать вначале именно то, что ей не нравилось, «отстреляться», и с чистой совестью приступить к более приятной работе. Она еще не успела прочесть ни одной из книг этого автора. Только зашла в блог, набитый до отказа фанатами. Куча дифирамбов, восторгов и подхалимажа. Все сочувствуют и охают, как такое могло приключиться с их кумиром? Не верят или злорадствуют. Но блог кишит неравнодушными. Хотя Элис впервые услышала о ней. Мельком взглянула на ее фотографию, даже не запомнила, как выглядит. Да и, скорее всего, это какой-нибудь старый снимок, где автор получилась удачнее всего. Ну, или «фотошоп — наше все». Элис была уверена, что на самом деле увидит лицо сумасшедшей. Ей почему-то казалось, что это сразу заметно. Некая одержимость. Печать безумия во всем внешнем облике, как у чокнутой в романе «Джейн Эйр». Перспектива не прельщала, но работа есть работа. Раньше Элис писала статьи немного иного рода. Конечно, она мечтала, что когда-нибудь будет вести собственную колонку или даже раздел, но… до этого еще так далеко.

Журналистка ошиблась. Когда она впервые увидела Лию Милантэ, какой странный творческий псевдоним или имя, то невольно засмотрелась. Любопытство заставляло всматриваться иначе, чем смотришь на человека на улице. Перед встречей Элис предупредили, что пациентка неразговорчива и, возможно, она зря пришла. Но попробовать стоило. Элис уточнила, не опасна ли та для нее, и медсестра уверила, что нет. Что сейчас некая ремиссия в ее состоянии и Элис вполне может с ней встретиться. Она хотела уточнить, как часто бывают рецидивы, но не стала.

Лию привезла та самая медсестра, у которой Элис выспрашивала о своей безопасности. На инвалидном кресле. Журналистка смотрела как завороженная. Нет. Элис не нравились женщины, никогда не нравились. Ну точно не в том смысле, как мужчины. Но, несмотря на это, она все равно была под впечатлением. Эта женщина казалась Элис необычной, и дело не в ореоле тайны, не в ее популярности, но она даже в простом сером свитере, даже в этом инвалидном кресле была какой-то недоступно неизведанной. И дело не в красоте. Она бы не назвала ее красивой. Скорее, нечто неуловимое, то самое, что заставляет смотреть снова и снова. И она совсем не походила на сумасшедшую. Длинные черные волосы аккуратно уложены в узел на затылке, тонкие черты лица, аккуратные. Вот и разрушен стереотип — безумие не всегда имеет уродливый, страшный или отталкивающий облик. Журналистка не могла понять, что именно так привлекает, возможно, то самое нездоровое любопытство, присущее многим. Она видела достаточно красивых лиц в своей жизни и не всегда задерживала на них взгляд. Наверняка у этой женщины было достаточно поклонников, которые могли сходить по ней с ума, или она вполне могла сводить их с ума намеренно. Медсестра оставила их одних, и Крафт демонстративно откашлялась, чтобы привлечь внимание, но молчание не нарушала. Она все еще рассматривала пациентку. Почему-то рядом с ней показалась себе какой-то серой и