Читать «Ушедший Род. Книга 1: Чужак»

— Чего мнешься? Голову ему режь. Быстрее давай! — резко произносит первый голос.

Да ну, к черту! На голову я не согласен! На автомате создаю глиф* «Ужаса» и выпускаю его вовне. И сразу же остаюсь без подконтрольного пси-аспекта. Глиф оборачивается волной и почти мгновенно растворяется, а я тут же теряю связь с Полем.

— М-м-мать!.. Челкаш, не успеваю! Когти рвать надо, с такой дырой в груди он все равно не жилец, а городовой уже здесь! Этот ушлепок квартал на уши поднял! — второй голос суетливо шипит, — валим уже, я шаги слышу!

— Ша, не кипиши! — снова первый голос. — Маннеру надо хоть что-то показать. Жди, — раздается щелчок. — Все! Линяем!

Торопливые шаги, срываясь, удаляются. Слышно, как осыпается гравий рядом, и звуки вокруг быстро затихают.

Странно, но боли я не чувствую. Хотя странность эта условная, я, так-то, вообще ничего чувствовать не должен. Когда матка ксеносов за собой в Излом вытянула, то меня будто пережевало. И ощущал-то все до конца, пока потоки т-пространства рвали тело на части.Так что отсутствие боли это не странно — это просто подарок.

Хм, а где я, собственно? Эти двое на адептов Целительского Пути совсем не похожи. Да и те, хоть и коновалы, но вряд ли методом лечения выбрали бы отрезание головы. И реакция на глиф странная. Я даже не уверен, что она была. И Поля нет. Ничего нет, кроме звуков.

И второй вопрос — кто я? Память, зараза, внезапно очень фрагментирована. Тут помню, тут не помню. Я псион. Это я помню, а вот сконцентрироваться на прошлом — не получается. Разум словно разворачивается на месте, когда хочу вспомнить откуда я тут. Это неправильно.

Снова слышу приближающиеся шаги. Вроде опять двое. Останавливаются. Слышится щелчок.

— Флаг для труповозки поставь, — со вздохом произносит густой голос. — Жаль парнишку. Хоть и дурак—дураком, но молодой, может к чему и приспособился бы.

— Может целителя, Иван Петрович? — второй голос ощутимо моложе.

— Можно и целителя, но бумажки сам заполнять будешь, а в мертвецкую и без нас отвезут.

— Ну, для труповозки, значит для труповозки, — облегченно выдыхает молодой.

Внезапно меня касается знакомое ощущение… Мельком, будто просквозило за секунду. Касается и исчезает. Не успеваю даже его поймать. Остаюсь опять только со слухом.

— Тень на следах видишь? — более возрастной первый видимо что-то показывает второму, — «злодеи» всего пару минут назад были тут. Давай, молодой, руки в ноги и бегом. Но не торопись особенно.

— Почему? Иван Петрович, мы ж их мигом догоним! — второй будто получает новые силы.

— Догоним, да, может даже и задержим. В этом случае получим «молодцы», ну и еще наш новый тебя по плечу похлопает, если задержим, конечно, — немного язвительно замечает возрастной. Делает паузу, словно затягивается и выдыхает курево. — А вот если нет, то догоним и получим, например, такую же дыру в груди, как у него. Хочешь? — видимо, тут речь про меня: те, первые, тоже про дыру говорили. — Не, Петруша. Уйдут с нашей земли — и ладно. А кто — и так понятно. Людей Маннера с утра тут видели, да и пацана как раз они и искали. Ну, что, передохнул? Как я говорил, руки в ноги и…

— Бегу уже, Иван Петрович! — снова шуршат осыпающиеся камни.

— Вот молодец! — тоже удаляется все тот же язвительный голос. — Растет смена-то, а всё говорят, что нет в молодежи понимания. Врут, наверное.

Ответа я уже не слышу. Остаюсь один.

Непонятно. С чего бы я стал молодым? Похоже, я тут не один лежу. Двухметрового лысого меня, да еще и расписанного всего печатями, за молодого только слепой примет, да и тот, пока ближе не подойдет или не заговорит. Хотя… может и да. От тела, по идее, мало что осталось, если верить памяти конечно. Как раз когда руки перемалывать стало, смог наконец закончить печать «Последнего шанса». Энергии впритык хватило. Ноги-то, кажется, я потерял вообще первыми, тело тогда свою целостность на последних крохах пси держало. Но это-то как раз вспоминается прекрасно. Все же не рядовое событие. Командированный к нам «мозг» в свое время говорил — важная разработка, вы первые для тестирования, применять только когда точно уже всё. Что ж, можно им теперь сообщить, что вроде даже сработало. И добавить, что сработало криво: Поля не чувствую совсем.

И все-таки, где это «тут»? Последнее, что помню — это тварь, что дергается в вихрях подпространства. И это было прямо хорошо — почти даже отвлекало меня от собственных проблем. Значит, наш отряд цели все-таки достиг, и самое крупное гнездо ксеносов выжжено с планеты. Жаль рожу каптера не увижу, долг-то я ему теперь разве что из Излома отдам.

А вот то, что последняя тварь точно энергет-создатель — плохо, характерную вспышку я еще запоминаю. Потом, конечно, не до нее делается — свое-то состояние становится значительно интереснее. Но как тело ксеноса разваливалось все же помню. Вот только вспышка же, так что не факт, что подохла — «последний шанс» вроде как раз у этого подвида тварей взяли. Ладно, пока ихор** ее не пощупаю — считаю, что жива. Хоть на планету ей хода больше нет и то хлеб.

И все-таки, где это я? И почему из чувств — только слух? И мысли. Скачут, наслаиваются — сосредоточиться пока получается с трудом. Вопросы, вопросики.

Сознательно пытаюсь вздохнуть, но что-то опять идет не так. Ни вздоха, ни хоть какой-то реакции. Зато меня будто сжимает и тут же разжимает вместе с гулким ударом, на мгновение я даже отключаюсь.

Так, я снова не один.

— Опять на носилках тащить! Ближе ко входу замочить не могли? — бурчит новый голос, — развалины щелкнул? Тело?

— Да щелкнул, я уже, щелкнул, тля. Тут и так все понятно. Вон, Петрович с проявителем проходил, еще не развеялось. На фотах, тля, все видно будет. Давай уже, смена почти прошла, а нам еще со жмуром через насыпь переться, мать его.

— Не нуди, ты мне еще пиво должен, помнишь? — продолжает первый голос из новых.

— Да с тобой забудешь, тля, — недовольно говорит второй голос, а потом добавляет с неприкрытым энтузиазмом. — Может, в «Белку», а? Сегодня?

— Идет. Но ты проставляешься, понял? Пятого клиента везем, я замотался уже.

Небольшое молчание.

— Ну вот, Костян. Давай на «два». Раз, два!

— Ну твою ж! Аккуратнее можешь? — первый все так же недоволен.

— Да ему уже все равно, Костяныч, — ржет