Утро выдалось росистым, солнечным и свежим.

Ставр вдохнул воздух всей грудью, задержал выдох на несколько минут и, ощущая желание закричать во все горло, прыгнул с обрыва в озеро. В хорошем темпе пере­плыв его под водой трижды, что составило чуть больше ста метров, он полежал на поверхности, затем вернулся обратно на берег и час занимался ежеутренним тренингом с динго-двойником. Еще час медитировал с выходом в поле Сил, то есть в общее энергоинформационное поле; просе­ивая сообщения, узнал последние новости и вернулся из странствий на верхние этажи эйдоинформ-океана, почти не потеряв настроения. Информации для размышлений хватало, в том числе и относящейся к области его инте­ресов, но в настоящее время считалось, что Ставр Пан­кратов находится в законном отпуске и происшествия лю­бых уровней касаться его не должны. На самом деле все обстояло наоборот, и он был вызван сюда, во-первых, для получения задания, а во-вторых, для встречи с другим агентом класса ультра-си, с которым ему предстояло ра­ботать в паре.

Искупавшись в озере еще раз, Ставр позавтракал жа­реными грибами и земляничным компотом — готовил сам, по старинке, на костре — и завалился в полудреме на лужайке у обреза воды с другой стороны озера, где берег был ниже. Таким образом он проводил уже третьи сутки, успел загореть, расслабиться и наполнить душу и тело тишиной природы, зная, что подобного кайфа не может себе позволить ни один крутой спец «контр-2». Видимо, руководство решило дать ему отвлечься перед важным де­лом, справедливо полагая, что отдых в уединении на лоне природы не приедается. Правда, Ставру дали понять, что в случае, если агент не появится, он обязан прибыть к месту основной работы не позднее двадцать первого июня, хотя он и сам отлично понимал значение слова «ответст­венность».

С другой стороны, ничего не произошло бы, задержись он здесь подольше. Во-первых, потому что его всегда могли найти те, кто был заинтересован в его присутствии, а во-вторых, жить свободно и независимо позволяли прин­ципы современного социума: от каждого — минимальная отдача для обеспечения прожиточного уровня, соблюдение максимального невмешательства в дела соседа и каждо­му — максимальная свобода для реализации собственных творческих планов, не в ущерб, разумеется, живущему рядом. Если бы Ставр Панкратов был при этом обычным среднестатистическим гражданином Федерального союза Земли, соблюдающим все нормы и законы общежития...

Это местечко, предназначенное для встречи, на берегу небольшого, но глубокого озерца, питаемого родниками и ручьями, он отыскал в густых лесах под Владимиром не сразу и справедливо считал своим. Туристы пока еще сей район не облюбовали, а лесники если и посещали, то редко.

Место и в самом деле было исключительным по красоте и покою: склон холма обрывался в озеро, будто срезанный ножом, а к лужайке под обрывом идеальным образом была подогнана опушка елового леса с великолепным малинни­ком и земляничной поляной. Озеро, метров сорок в диа­метре, было глубоким и совершенно прозрачным до чис­тейшего песчаного дна, а окружали его столетние ели и клены, так и просившиеся на полотно художника. Ставр художником не был, но толк в красоте и гармонии пони­мал.

Что-то зажужжало над лицом. Он с любопытством от­крыл глаз: насекомые обычно облетали его стороной.

Это был здоровенный, чуть ли не с кулак величиной, и с огромным жалом шершень, пушистый, золотисто-ко­ричневый, полосатый, сверкающий драгоценными камнями на крыльях.

— С жалом ты переборщил, — лениво пробормотал Ставр, закрыл глаз. Никакой это был не шершень, а те­рафим — личный киб-интеллект (сокращенно инк) по име­ни Фил, пси-защитник, пси-лекарь и блок информации. Терафимы, по сути, представляли собой сгустки полей, саморегулирующиеся полевые структуры, а функциональ­но — квазиживые информационные преобразователи, об­ладающие зачатками интеллекта и в некоторых пределах — свободой воли. Они могли внедряться в любой предмет, ста­новиться невидимыми — для обычных людей, конечно — или создавать себе любой облик. Терафим Ставра любил забавляться и нередко преподносил хозяину сюрпризы, а также вечно бурчал по поводу имени, которое ему дали при рождении. Не нравилось оно ему.

«Я тут кое-что откопал занятное, — сообщил он в пси-диапазоне. — Не изволите полюбопытствовать? И вооб­ще — хватит спать! Вон пузо уже отрастил».

«Не мешай, — так же мысленно отмахнулся Ставр. — Никакого пуза я отрастить не успел. А ты небось наткнул­ся на муравейник».

«Что я, муравейников не видел? Это какая-то странная штуковина. В моей памяти сведений о подобных объектах не содержится. Пошли посмотрим, хоть жирок растря­сешь».

Ставр подумал немного и сел, потом поднялся. Ему действительно стало интересно, что за открытие сделал Фил. Вернее, Филиппок. Такое именно имя дал ему Пан­кратов-старший, а Филом он стал, уже служа у Панкра­това-младшего, у Ставра.

«Веди, Сусанин».

Идти пришлось метров сто, через малинник и неболь­шое болотце с крапивой и, как полагается, с комарами. Ставру показалось, что терафим повел его этим путем нарочно, однако проверить догадку не удалось: руку вдруг пронизала резкая боль. Ставр инстинктивно «ощетинил­ся» — включил пси-резерв, но ничего необычного не уви­дел и не ощутил, вообще ничего не увидел, и тем не менее на тыльной стороне ладони красовался длинный по­рез, словно сделанный острием ножа или бритвы. Ставр закрыл глаза, сосредоточился, целиком обнял этот район всеми органами чувств, отключая сознание.

Зона максимально ясного сознания в психике человека ограничена анализом всего ста бит информации в секунду, и обычный человек довольствовался этими скромными воз­можностями. Однако Ставр, как и все интраморфы, с рож­дения владел погружением в подсознание и пользовался, им совершенно свободно, как дыханием или зрением, что позволяло ему обрабатывать до миллиарда бит в