Читать «Особое задание»

— Уважаемые пассажиры! Наш самолет совершил посадку в аэропорту «Шереметьево» города Москвы! К сожалению, по техническим причинам трап будет подан в течение часа. Приносим свои извинения и просим всех сохранять спокойствие! — ворвался в мой сон голос командира корабля. Я приоткрыл глаза, потянулся и выглянул в иллюминатор. Серая бетонка, далекое здание терминала и привычная суета аэродрома, пусть и в загадочной стране под названием Россия, не вызвали в моей душе никакого отклика. Просто еще одно, пусть и особое, задание… С оплатой по тройному тарифу… Однако уже со второй минуты ожидания трапа мне стало немного не по себе: вопреки обещаниям командира корабля по летному полю явно к нашему самолету на бешеной скорости несся трап, сильно кренясь на поворотах. На нем стояло два джентльмена, размахивающих руками и, судя по углу открывания рта, что-то орущих. За трапом несся черный «Мерседес» последней модели с тонированными стеклами и то и дело моргал фарами.

— Началось! — подумал я и на всякий случай проверил, под рукой ли документы — к преемнику русского КГБ я по привычке относился с большим почтением, если не сказать, со страхом…

Водитель трапа с визгом затормозил у самолета и мы почувствовали глухой удар по корпусу, а затем стук в дверь и вопль, донесшийся до нас даже сквозь звукоизоляцию салона:

— Эй, вы что там, в натуре, заснули? Открывайте!

Стюардесса испуганно улыбнулась пассажирам первого класса и, путаясь в ногах, побежала к двери. Раздался скрип открываемой двери, потом грохот падающего тела, и в салон ворвался один из двух «наездников», по комплекции раза в полтора больше Арнольда Шварценеггера в его лучшие годы:

— Хелло! Кто тут есть Джонни Стоун? — заорал он, тщательно коверкая русский язык английским в его понимании акцентом.

Заметив, что я привстал, он бесцеремонно схватил меня за руку, выдернул из кресла и, дыша жутким перегаром, прошептал шепотом, явно слышным даже в туалете в хвосте самолета:

— Ноги в руки и вперед! Еще дел до хера! Тачка ждет!

Я не стал сопротивляться, резонно рассудив, что местным лучше известна специфика нашей работы в этой стране. Правда, если взять ноги в руки, то я далеко не убегу, подумал я на ходу, перешагнув через стюардессу, без сознания валяющуюся возле открытой двери с расплывающимся на пол лица синяком.

Кстати, а замечание насчет «тачки» я сразу не оценил. И зря! Оказалось, что «тачкой» здесь называют лимузин, о котором Босс, не самый бедный человек в Вашингтоне, мечтает уже второй год. Пока я пытался отряхнуть ботинки, мой провожатый, назвавшийся Вованом, просто впихнул меня внутрь, где оказалось еще четверо таких же Терминаторов, бросил ста долларовую банкноту водителю трапа, униженно стоящему у двери машины и загоготал:

— Нехило полетали! А говорил, что трап сотню не выжмет! Учись, лошара! — потом повернулся ко мне, повел рукой в сторону пассажиров автомобиля и добавил: — А это мои бойцы! Мишаня, гони!

Дверь машины захлопнулась, и лимузин рванул с места, как участник финала Формулы-1.

— О работе потом! — рявкнул Вован, заметив, что я пытаюсь что-то сказать и похлопал меня по плечу, — А пока чуть-чуть оторвемся!

Как я не вертел головой, но слежки, от которой мы пытались оторваться, несясь по встречной полосе со скоростью в двести сорок километров в час, я не заметил, но, учитывая, что я не прошел таможню в аэропорту, предпосылки для нее были.

Крякая сигналом и зачем-то размахивая руками из оконных проемов, мы летели по городу, наплевав на все известные и неизвестные мне правила дорожного движения. Как это сочеталось с понятием «конспирация при специальных операциях», я недопонимал, но решил, что будущее покажет. Через полчаса мы, наконец, остановились у небольшого здания с надписью «Картинг-клуб». Вован и его друзья, возбужденно гомоня, выскочили из машины и потащили меня внутрь. Я не успел толком понять, что к чему, как на меня напялили шлем, посадили в маленькую машинку под названием карт, разогнали всех катающихся по трассе и попрыгали в такие же машинки. Испуганный мальчик в униформе махнул нам флажком, и мы сорвались с места. Правда, я не совсем врубился, чем отличается эта гонка от гонки из аэропорта, но опять решил, что им виднее. Может, они так поддерживают водительские навыки?

Ударять лицом в грязь перед моими местными коллегами мне не хотелось, и я старался. Уворачивался из последних сил. Даже, вращая руль, чуть не растянул связки на обеих руках. Но мне это не очень помогло. Трасса явно не была рассчитана на те правила, по которым катались эти простые русские парни. Да и машины — тоже. Несмотря на то, что я профессионально вожу все виды транспорта, включая вертолеты и подводные лодки, и то, что меня, как гостя, явно берегли, я раза четыре улетал за ограждение из старых покрышек. При этом машинка, которую, как мне потом объяснили, «невозможно перевернуть», два раза переворачивалась, погребая меня под собой. Стальная рама, которую тоже «невозможно помять», превратилась во что-то, напоминающее вареные спагетти. А сама трасса, до заезда радующая глаз плавными виражами, просто прекратила свое существование.

Наконец, мое мучение закончилось. Вован, довольно ухмыляясь, сорвал с меня шлем, при этом чуть не оставив без ушей, и спросил:

— Ну, как, круто?

Я ничего не понял, но на всякий случай довольно улыбнулся и сказал ему спасибо. Видимо, я не ошибся, так как он тут же хлопнул меня по плечу, от чего у меня подкосились ноги, подхватил под локоть и поволок к выходу. За нами, обмениваясь впечатлениями, потянулись остальные коллеги. Что странно, но больше половины слов я просто не понимал. Или понимал слова, но не понимал смысла фразы: «Я, блин, подрезал твое корыто, блин, а ты так прикольно вылупился, в натуре!». Я ездил по той же трассе, но русскую национальную емкость для стирки типа «корыто» так и не заметил. Зачем и когда он его резал — тоже. К чему тут слово «блин» — русское мучное изделие, — да еще и два раза? Причем тут слово, обозначающее процесс рождения цыпленка — тоже не усек. В общем, либо меня учили не русскому языку, либо за два года, прошедшие с момента окончания курсов русского языка в секретной школе Министерства Обороны США он так сильно изменился.

— Щазз летим к телкам, затаримся бухлом и ломанемся греть пузо! — «обрадовал» меня Вован еще через пару минут. Я промолчал, не понимая, зачем нам телята, чем мы собрались громыхать, и зачем греть живот. Что-то мне тут перестало нравиться. Но мои душевные метания довольно скоро сошли на нет: все прояснилось! Оказывается, «телки» — это продажные женщины, которые стоят у тротуаров, которых можно строить в одну шеренгу,