— Не представляю, что нужно делать, — сокрушался Боря. — Куда-то идти, говорить что-то. Когда? Как? Я ведь никогда, я не умею… Я поставлю ее в неловкое положение. Точно.
— Насколько я знаю, — сказала Жанна, — Катя замуж выходила не чаще, чем ты женился. Если вы оба этого хотите — все будет прекрасно. Вы там главные, а остальные — так, подтанцовка.
— Правда? — усомнился Борис.
— Суть в том, чтобы вы были вместе. Ну, скажешь что-то не то, ничего страшного! Все можно исправить, это ведь не хирургическая операция.
Проехав поселок до конца, я вывернул на дорогу в город. Далеко впереди виднелся одинокий грузовик. На лобовое стекло шлепнулась пара капелек. Я проследил за извилистым путем одной из них.
— Дима, — окликнул меня Борис. — А как было на вашей свадьбе?
Пожав плечами, я посмотрел на улыбающуюся Жанну.
— В Красноярске, в небольшом ЗАГСе. Несколько моих друзей с работы, родители…
Я прикусил язык. В доме повешенного не говорят о веревке. При Борисе Брике я старался не говорить о родителях. Посмотрел в зеркало. Нет, кажется, он ничего не заметил.
— А потом, когда все закончилось, ты что — просто вот… Ну… Вы, то есть, прямо там целовались? При всех?!
Я едва сдержал смех. Жанна отвернулась, пряча улыбку. Вот что его беспокоит, оказывается.
— Прямо там, Боря. При всех. Долго и с удовольствием.
На мою правую ладонь опустилась ладошка Жанны. Мы опять встретились взглядами, как будто последние годы куда-то подевались. В глубине души растаяла ледяная глыба.
Я думал, Борис задаст еще штук сто вопросов, но он молчал. Смотрел на наши руки и улыбался всю дорогу.
— Устал, — сказал он. — Скорее бы домой…
— Эй, а ну-ка соберись! — Я повернул к парковке перед ЗАГСом, где уже стоял маленький зеленый «Пежо» Элеоноры. — Катя ждет, для нее это волнующее событие. Постарайся не сказать ей, что ты устал и хочешь домой.
Борис как будто забрал у Жанны ее безразличие и отрешенность. Кивнул, глядя в никуда.
— Ангел, — прошептал он. — Да, конечно, я помню.
Глава 3
Меньше всего на свете я хотел здесь находиться. Одно радовало: у мероприятия есть какой-то сценарий, а значит, — начало, середина и конец. Рано или поздно все закончится, можно будет вздохнуть с облегчением.
Когда-то в детстве я считал себя ущербным. Верил, что мне нужно через что-то перешагнуть, чтобы душой и телом оказаться в мире школьных дискотек, шумных сборищ, торжественных мероприятий. Я рвался на этот Осенний бал — не ради Жанны, нет, — ради себя. И сколько же лет потребовалось, чтобы понять: если тебя от чего-то воротит, не лезь туда. А если залез… Ну, сделай минимум необходимого.
«Соберись, — думал я, открывая дверь сначала Жанне, потом — Боре. — Все, что тебе нужно, это просто быть. Для него это важно. Для них обоих».
Для нас с Жанной ничего не было важно, кроме друг друга. Планирование своей свадьбы мы начали за три дня, когда внезапно оказалось, что на ней собираются присутствовать родители и друзья. «Кошмар! — говорила Жанна, просматривая в интернете подержанные свадебные платья. — Ты можешь уехать из Назарово, но Назарово придет за тобой в самый неожиданный момент, вцепится своими щупальцами, высосет всю… Эй, хватит ржать, я серьезно!»
«Назарово» не простило бы нам бракосочетания в чем попало, и пришлось спешно устраивать свадьбу «как полагается». А семь лет спустя щупальца затащили нас обратно. Хотя на самом деле это сделал я. В здравом уме и трезвой памяти.
Боря потерял равновесие, выходя из машины, но когда я протянул руку, пытаясь его поддержать, он ее оттолкнул.
— Не надо. Я сейчас с этим справлюсь.
Надо было сразу обратить внимание на его слова. Еще когда он говорил про Ангела. Или даже раньше. Больше всего мне бы хотелось узнать, кто говорил устами Бориса Брика, когда он заставил нас с Жанной взяться за руки и улыбнуться друг другу.
Иногда мне хочется думать, что это был Боря. А иногда… Иногда я всем сердцем жажду поверить в обратное.
Он шел первым, мы с Жанной — чуть позади. С каждым шагом плечи Брика распрямлялись. Обычно он сутулился, сжимался, будто ожидая нападения. Но к дверям ЗАГСа подошел человек с поистине царственной осанкой. Казалось, сейчас двери сами раскроются перед ним… И они раскрылись.
Из дверей, стискивая пачку сигарет, вылетела Элеонора.
— Ну наконец-то! — махнула рукой, увидев меня. — Привет, поздравляю! — хлопо́к по плечу Брика. — Я там сейчас сдохну уже! — Это снова мне.
Она прикурила, загородив нам дорогу. Брик замер на крыльце, медленно повернулся. Окинул взглядом Элеонору:
— Здравствуй, Эля. Приятно видеть тебя в добром здравии.
— Я — единственный человек во вселенной, которого приятно видеть всегда, — заявила Элеонора. — Но увы, не тебе я, такая красивая, досталась . Иди, спасай свою принцессу.
Тревожный звоночек я услышал только в этот момент, а в моменты последующие он превратился в набат. Колокол, звонящий по мне, да и по всем нам.
Брик усмехнулся. Надменно, скептически, так не похоже на себя.
— Это мы еще посмотрим, — сказал он. — А что с моей принцессой?
Тревожный звоночек услышала и Элеонора. Повернулась к Брику:
— Уважаемый! Вмазался — веди себя прилично. А то я, разгневавшись, могу и по роже обеспечить. Чисто для профилактики. А Катюху твою, между прочим, пара злобных драконов на части раздирает. Скоро прольются слезы, так что — пшел вон.
Элеонора для пущей выразительности топнула ногой. А Брик улыбнулся. Повернувшись к дверям, он качнулся и упал на них. Я дернулся, но Брик, не глядя, выставил мне навстречу левую руку:
— Нормально. Сейчас все пройдет.
Мы втроем наблюдали, как он выпрямляется, держась за ручку двери, как тянет ее на себя и исчезает внутри ЗАГСа.
— Жуткий парень, — заметила Элеонора. — Как за такого можно выйти — не понимаю. Хотя, при таких родителях, можно и за крокодила выйти, ничего уже не страшно. Нет, вот ты мне скажи, нафига в таком возрасте нужны родители? — Элеонора обращалась то ко мне, то к Жанне. — Мое мнение: они после шестнадцати лет должны отмирать, как рудименты, если ничего, кроме детей, делать не умеют.
— Добрая ты, — вздохнула Жанна.
— Ой, если б ты знала, какая я добрая, уже бы икону с меня писала, Барби ты наша коллекционная.
Элеонора увернулась от подзатыльника, мерзко хихикая. Год назад, впервые увидев Жанну в доме моих родителей, она впала в глубокую задумчивость, а за ужином хлопнула в ладоши и воскликнула: «Во! Вспомнила,