Читать «Ведьма-двоедушница. Дыхание смерти»

Amor omnia vincit

1

Помню, как той апрельской ночью было холодно. Кутаясь в одеяло и твои объятия, я видела сон, и он был приятным.

Мы были где-то у воды. У озера, наверное. Светило солнце и вокруг нас бегали девочки. Ты улыбался мне, сверкая на солнце разноцветными глазами, в которых светились любовь и счастье. Ты шептал мне "я люблю тебя", а я шептала в ответ "я тебя тоже".

Я улыбнулась во сне и хотела сильнее прижаться к тебе, но тебя рядом не оказалось.

По дому гулял сквозняк, и пол казался ледяным. Двери в оранжерею были открыты, и из нее лился еще больший холод, обдавая меня дыханием смерти.

Ты лежал на полу среди цветочных горшков с покрытыми белым инеем листьями. Твоя левая рука с кольцом в форме полумесяца цвета морской волны на безымянном пальце была прижата к груди, как будто ты пытался удержать выпрыгивающее из нее сердце. Ты не дышал.

Лучше всего я помню свой крик, от которого повылетали стекла во всем доме. Приехавшая скорая, которую я не помню, как вызывала, экипаж полиции, коронер, мой брат, оттаскивающий меня от твоего тела — все это ускользнуло от моего сознания.

Как же ты мог меня оставить? После всего, через что мы прошли, ты ушел. Оставил меня. И я ничего не смогла сделать. При всей своей силе я не смогла вернуть тебя к жизни.

Морг… В морге было ужасно. Его работники без стыда и совести требовали денег, а я не могла оторвать взгляда от твоего тела с сочившимся швом на груди, оставшимся после вскрытия.

Инфаркт. Таким был вывод патологоанатома. Тебе же не было еще тридцати! Я вырывала тебя из лап смерти не раз, но не смогла спасти твое сердце от такой человеческой нелепости.

Еще неделю назад мы праздновали годовщину свадьбы. Все было так чудесно: ты был весел, с нами были девочки и мой брат, мы строили планы на будущее. Все было идеально, а теперь ты лежал в гробу, и апрельское солнце в последний раз грело твое прекрасное, холодное лицо, и ветер ласково трепал твои черные волосы, поддернутые сединой.

Ты не хотел уходить, я знаю. Не хотел оставлять меня, детей, наш дом, нашу жизнь, которая только-только начала налаживаться.

— Вернись ко мне, — шептала я, обнимая тебя, и слезы скатывались с моего лица на твое. — Вернись, умоляю!

— Нина… — Марк взял меня за плечи и отвел от гроба, чтобы другие тоже могли попрощаться.

Вереница людей, большинство из которых я даже не знала, проходила мимо тебя, бросая на ветер ничего не значащие слова, и мне хотелось их прогнать, чтобы мы могли остаться только вдвоем, чтобы я еще раз попыталась тебя вернуть. Еще раз…

— Пора, — сказал кто-то, и тебя от меня закрыли.

Крышку захлопнули, гроб опустили в яму, и земля начала сыпаться сверху, с приговоренным стуком ударяясь об крышку деревянного гроба. Это было невыносимо.

Солнце заслонили чернющие, как ночь, грозовые тучи, и налетевший ветер с остервенением накинулся на людей, бегущих с кладбища от проливного дождя, заливавшего все вокруг. Даже мои родители и те бежали прочь.

— Нина, перестань! — успокаивали меня Марк и Миша, оттаскивая от так и незасыпанной могилы мужа. — Успокойся! Он не хотел, чтобы ты так убивалась!

Конечно, не хотел, ведь… Ведь мы должны были быть вместе. И в горе, и в радости. До самого конца.

Я посмотрела на родителей Игоря, оставшихся у могилы, невзирая на ливень, который они даже не замечали. Они хоронили сына рядом с дочерью. Что им был тот дождь?

Молния ударила совсем близко от меня, и я впитала ее силу. Еще один раз… Еще одна попытка…

Я бросилась к яме, но уперлась в стол кухни в нашем доме. Марк завел руки мне за спину и крепко удерживал, пока Миша насильно вливал мне успокоительное, способное свалить десятерых слонов.

Обессилено обмякнув у Марка в руках, я слабо поворочала непослушным языком. Веки слипались. Он отнес меня в спальню, где я проспала до обеда следующего дня.

Мне ничего не снилось, но я надеялась, что, возможно, ты все же придешь ко мне хотя бы, чтобы попрощаться, или рассказать, как можно тебя вернуть, но этого не произошло, и я проклинала брата и Марка за то, что они погрузили меня во тьму одиночества в комнате, где все напоминало о тебе.

Ближе к вечеру пришел адвокат, и мне пришлось встать и спуститься к нему в библиотеку, чтобы ознакомиться с завещанием, согласно которому я получала все.

Не слыша, что он говорил, я в ступоре смотрела на дату. Оно было составлено спустя месяц после нашей победы над орденом, и в голове пульсировала лишь одна мысль: ты знал.

Седина, которая начала появляться у тебя, как побочный эффект от соприкосновения с магией некромантов, твоя постоянная усталость, практически полный отказ от магии, книги, которые ты изучал вечерами, и, что самое главное, слова самозванца, которым я не придала значения раньше. Сил у тебя мало, а времени еще меньше.

Ты тогда отмахнулся, а я, давно привыкнув к скользившей в твоих глазах тени, и не подумала расспрашивать, но ты знал, что Слава сказал правду.

Ты умирал, и не хотел, чтобы я об этом знала, хотел сам с этим справиться, надеялся избежать конца. Сам… Но не смог.

Откуда Слава знал? Почему же я, самый близкий и родной человек, не знала и даже ничего не замечала?

Адвокат ушел, так и не дождавшись от меня хотя бы одного слова. В кабинете тоже все пахло тобой. На столе остался недопитый стакан с твоим любимым виски, как будто ты вышел на минутку и вот-вот должен вернуться.

— Опять берешь книги и не ставишь на место? — наигранно сердито спросил бы ты.

— Понятия не имею, о чем ты, — как всегда ответила бы я.

Ты бы улыбнулся и обнял меня, зарывшись лицом в мои волосы, осыпал бы шею нежными поцелуями.

— Скажи что-нибудь приятное, — попросила бы я.

— Что-нибудь приятное, — ответил бы ты, и я бы засмеялась, но ты не придешь, ты больше ничего мне не скажешь, потому что ты мертв.

Задыхаясь от боли и неизбежного осознания реальности, я сбросила все со стола. Следом полетели книги вместе со стеллажами, все баночки с травами, в клочья разорвались шторы, сорванные с карниза, вырванная с кусками штукатурки люстра разбилась на миллионы хрустальных осколков.

Как никто другой, я знала, что смерть не конец, что где-то там, среди яблоневых деревьев ты бродишь, ожидая, когда пробьет и мой час, чтобы мы вместе отправились в новую жизнь, но как же мне было смириться с тем, что десятки лет я проживу без тебя? Как?

Я выбежала