— А он, ну, этот человек… Может, он тоже видит сон о тебе?
— Может, и видит. — Туся то соединяла, то разъединяла мыски туфель. — Только вряд ли. И вообще не понимаю, почему этот сон так тебя потряс? Ты бы лучше по сторонам смотрела — вон, новенький в класс пришел, его тут же Малышева захомутала. А мы с тобой так и состаримся в одиночестве.
Лиза очень любила Тусю, но иногда ей казалось, что та совсем ее не понимает.
— Ладно, пошли на урок, — сказала она, поднимаясь. — Опять нас ругать будут. Надоело.
— Легко сказать пошли! — Туся сделала несколько шагов, и Лиза заметила, что она действительно прихрамывает. — Ну и пусть ругают, все равно быстрее не могу.
Лиза вздохнула, подставила Тусе локоть, и та благодарно оперлась на подругу. Со стороны они выглядели, как ветераны войны 1812 года, идущие с поля, боя, но на урок они успели вовремя. Вернее, раньше учителя
Дверь порывисто открылась, и на пороге появилась, Людмила Сергеевна Кошкина, завуч школы. Она оглядела класс и поздоровалась кивком головы.
— Садитесь, — сквозь зубы произнесла она.
— Сейчас, наверное, какую-нибудь гадость скажет, — шепнула Туся. — Сердцем чую. Что-нибудь про плохую посещаемость или про родительское собрание.
— У меня для вас радостная новость, — сказала Кошка. — У нас в школе будут проходить практику будущие учителя, которые уже осенью начнут свою преподавательскую деятельность. — Она взглянула на часы. — Что-то они запаздывают… Они будут преподавать литературу, в том числе и в вашем классе. В связи с этим прошу быть предельно вежливыми. Надеюсь, что вы не сорвете практику своими дисциплинарными нарушениями…
— И откуда только она слова такие уродские берет, — шепнула Лиза. — Ни в одном словаре таких не найдешь…
Туся тихонько хихикнула, но Кошка остановила на ней свой немигающий взгляд, и Туся утихла.
В дверь постучали, Кошка сказала: «Войдите!» — и на пороге появились будущие учителя — две девушки и молодой человек.
— Познакомьтесь, эти практиканты будут вести у вас уроки литературы и русского языка, — сказала Кошка. — Пожалуйста, знакомьтесь, а я пойду.
Практиканты стояли около доски перед всем классом, но совсем не смущались. Разве только одна из них, которая казалась и моложе, и стеснительнее других.
— Меня зовут Маргарита Николаевна, — сказала она, приглаживая волосы на виске. У нее была короткая стрижка и светло-русые волосы. — Здравствуйте. — Она кивнула, и весь класс невольно закивал ей в ответ.
У нее были чересчур полные губы, но это ее совсем не портило, даже наоборот — казалось, что человек с такими губами не может быть злым. Она была в джинсах и яркой, расшитой узорами кофте.
— Очень демократично, — сказала Туся, обращаясь к Лизе. — Как ты думаешь, сколько ей лет?
Лиза ничего не ответила, но Туся и не ждала ответа. Она уже думала о чем-то другом; потому что не могла долго задаваться одним вопросом.
— А я — Лилия Анатольевна, — сказала другая девушка. Она была высокого роста и в строгом, деловом костюме. — Надеюсь, что мы сработаемся.
— А вот эта мне нравится куда меньше, — оживленно зашептала Туся. — Сразу видно, что вредная. И физиономия у нее протокольная.
Конечно, Туся была слишком строга к новой учительнице, у той была очень даже привлекательная внешность: смуглая кожа, карие миндалевидные глаза; волнистые волосы до плеч.
— У нее плечи широченные, как у гребца, — продолжала ехидничать Туся. — И на голове наверняка химия.
Но Лиза почему-то ничего не отвечала. Может, не хотела обсуждать учительниц, а может, думала о чем — то своем. А учительницы тем временем прошли и сели за последнюю парту.
— Меня зовут Михаил Юрьевич, — сказал молодой учитель, откидывая назад светлые волосы. Он был небольшого роста и одет в черные джинсы, водолазку и коричневый пиджак. — Буду очень рад познакомиться с вами и узнать вас поближе.
Боря Шустов поднял руку и тут же вскочил:
— Вы тоже будете вести литературу?
— Да, — кивнул учитель. — Если вы, конечно, не возражаете.
В классе засмеялись, но Боря все стоял и смотрел прямо на учителя.
— О, это большая честь — изучать литературу у самого Михаила Юрьевича! — патетически воскликнул Боря. — А фамилия ваша, простите, как?
Весь класс выжидающе смотрел на нового учителя: что он скажет? Как ответит?
Михаил Юрьевич вздохнул с притворной печалью и развел руками.
— Сто двадцать восьмой, — сказал он.
— Что «сто двадцать восьмой»? — не понял Боря.
— А то, что вы, молодой человек, на редкость не оригинальны. У вас было сто двадцать семь предшественников, которые напомнили мне о моем гениальном тезке.
Боря был похож на рыбу, выброшенную на берег, он захватывал воздух ртом и беспомощно оглядывался по сторонам. Так он выглядел каждый раз, когда его шутка не удавалась.
— Друзья мои, — Михаил Юрьевич присел на первую парту и расстегнул пиджак, — на будущее учтите, что если девушку зовут Гуля, не нужно ей говорить: «Гюльчатай, открой личико!», потому что до этого ей так говорили не один раз. Так же и со многими другими именами: если шутка лежит на поверхности, то не стоит ее подбирать, потому что это будет не ново.
— Так ничто не ново под луной, — выкрикнул с места Боря. Он не терял надежды переспорить учителя.
— Это верно, — Михаил Юрьевич поднял вверх указательный палец, — но есть такое понятие, как штамп. Человек с заштампованным сознанием не способен придумать ничего нового. Поэтому надо стараться избегать штампов даже в обыденной жизни.
— Это очень сложно, — с места сказал Максим Елкин. — «Здравствуйте», «До свидания» — ведь эти слова тоже штампы…
— Не совсем, — сказал учитель. — Это формы вежливости. А штампом я называю нашу реакцию на какое-либо понятие… Для наглядности давайте проведем эксперимент.
— Давайте, — кивнул Елкин, как будто от его слов зависело — быть эксперименту или не быть.
— Сейчас я задам вам три вопроса, а вы напишете на листочке свои ответы. Только писать нужно быстро, не задумываясь. Начали?
Все схватились за ручки и напряженно уставились на Михаила Юрьевича.
— Великий писатель.
Были видны только макушки — все строчили ответ. Учитель не дал даже поднять глаз, а задал следующий вопрос.
— Часть лица.
И снова только шелест бумаги и скрип ручек. — И последнее — фрукт.
Задание было выполнено, и все смотрели на Михаила Юрьевича, ожидая от него чего-то. Он подо шел к доске и взял в руки мел.
— А теперь я напишу ваши ответы.
И на доске появилось три слова: «Пушкин, нос, яблоко».
— Откуда вы узнали? — удивленно проговорил Боря. — Я так написал.
— И я, и я тоже, — послышались нестройные голоса.
— Видите, как трудно быть оригинальным? Особенно когда нет времени на размышление. Хорошо, а кто написал иначе? — спросил учитель.
Оказалось, что двоечник Ежов как часть лица написал зуб, потому что зуб ему недавно выбили, а Елкин вместо «яблока» написал «помидор».
— При чем здесь помидоры? А они мне больше. любых фруктов нравятся, — объяснил