Король потер переносицу, размышляя о своем, сокровенном. Дракон деликатно кашлянул. Король встрепенулся.
– Так зачем пожаловал в наши края?
– Дело сделано, – сказал дракон со значением.
– Да-да, – рассеянно кивнул король. – Намедни Могучий прискакал.
– Могучий? – не понял дракон.
– Конь. Дорогущий. Три меры золота гентурийцам за него отвесил. Хорошо, что вернулся.
Дракон склонил голову, отдавая дань отцовским чувствам.
Король вздыхал, дракон молчал. Пауза неприлично затягивалась.
– Ты, наверное, насчет гонорара узнать хочешь, – наконец сказал король.
– Не узнать, – возразил дракон. – Получить.
– С получением проблемы. Нету больше золота в Трех Королевствах. Нету.
Последнее «нету» король произнес с особым удовольствием, склонив голову набок и прищелкнув языком.
– Как это нету? – Из ноздрей дракона вырвался дымок.
Король поспешно отступил на пару шагов.
– Ты только не нервничай. Я сейчас все объясню. – На всякий случай король отошел еще дальше. – Реформа у нас в стране. Золото из оборота изымается и заменяется натуральным обменом.
Дракон плюхнулся задом на лужайку. Стены дворца ощутимо вздрогнули.
– Чего?
– Вот допустим, тебе нужна овца, а мне яблоки, – с удовольствием начал объяснять король. – У меня есть овца, а у тебя яблоки. Я даю тебе овцу, а ты мне...
– Понял я. – Дракон нетерпеливо махнул лапой и зацепил занавеску, которая с хрустом и треском рухнула к ногам короля вместе с карнизом. – Вы лучше насчет золота проясните, ваше величество.
– Ах, золото. – Взгляд короля затуманился. – Корень зла. Средоточие порока. Войны, ненависть, разбитые сердца, дети-сироты. Я вот сына единственного из-за золота лишился...
– Вы же его сами, – напомнил дракон.
– Сам. А почему? – Король воздел к лепному потолку указательный палец. – Потому что жаден был сверх меры наследничек. На карманные расходы ему, видите ли, мало давали. Заговор затевал против родного отца, на королевскую сокровищницу целился. Пришлось принять меры. Если б не золото проклятое, мальчик бы не испортился.
– По-моему, тут причина глубже, – заметил дракон. – Воспитание подрастающего поколения...
– Я точно знаю, – перебил король. – Золото во всем виновато. И потому золота в моем королевстве больше нет.
– Куда ж оно делось?
– По моему приказу собрано стражами. Сегодня последнюю монетку добыли.
– Слышал, – кивнул дракон.
– И отдано мастерам, которые из этого золота отливают сейчас на главной площади памятник сыну моему, принцу Астургласу, погибшему в лапах дракона. Жуткая история, друг Цельфий... Ах да, ты в курсе. Вот такие у нас дела.
– А как же мои пять мешков? – спросил дракон.
Король посмотрел на него с укоризной.
– Я тебе о чем битый час толкую? Нет золота. Ни грамулечки. Теперь в Трех Королевствах жизнь спокойная, счастливая, пороком не замутненная. И все благодаря мне.
Король напыжился было, но под пристальным взглядом дракона бодрость подрастерял.
– Только не ешь меня, Цельфий, – жалобно попросил он, – давай я чем-нибудь другим расплачусь. Хочешь стадо овец?
Дракон подумал немного, не сводя глаз с дрожащего короля, и попятился назад. Король, не скрывая облегчения, вышел следом на балкон.
– Овцы нам без надобности, – с достоинством сказал дракон, расправляя крылья. – И яблоки тоже.
До главной площади, где шла работа над памятником принцу, было раз крылом махнуть. Дракон затаился за ратушей, подождал, пока последний человек уйдет с площади, и сдернул мешковину с незаконченной статуи. Блеск золота разлился по площади. Памятник принцу был практически готов – не хватало лишь шпаги с бантом и шляпы. Дракон постучал когтем по литому плечику. Плечико отозвалось приятным гулом. Принц оказался не пустым, как при жизни, а из цельного золота, что не могло не радовать.
Дракон оценивающе пригляделся к Астургласу. Лишнего ему не нужно, но и своего он не оставит. Головы как раз должно хватить... Дракон открыл пасть и аккуратно, чтобы сильно не кромсать и не шуметь, откусил золотому принцу голову. Потом положил ее на землю, обхватил передними лапами и взлетел.
Неприятность обнаружилась утром, когда дракон по указаниям девы выкатил голову на площадку перед пещерой. Лик принца по-прежнему отливал красотой благородного металла, но срез шеи был отвратительно черным. Дева потерла его лилейным пальчиком.
– Железо.
– Вот негодяи, – огорчился дракон. – Короля обманывают. А он ведь из добрых побуждений...
– Людская натура, – вздохнула дева. – Ладно, запишем в убыток.
– Зря только тащил. – Дракон в чувствах пихнул голову хвостом.
– Ничего. – Дева погладила его по морде. – Поставим в пещере. Какое-никакое, а украшение.
Рассказ третий. Росток зла
На границе Гентурии с Ахартом леса дикие, но такой, как Заповедный Лес, еще поискать придется. Не лес – трущобы непролазные, где ни зверю, ни птице, ни какому другому существу жизни нет. Сплетаются на земле корни бугристые, ветви угрюмо нависают, листва шепчет недоброе. Мрак, да и только. Ни одна дорога не вела в Заповедный Лес, никакой хозяйственной надобности никому в нем не было. Все же находились тропки, малозаметные, тайные, опасные, и о тех тропках шепоток шел даже за пределами Гентурии. В Заповедном Лесу жил колдун. Не из тех, что по ярмаркам веселят детишек, да выманивают у подгулявших ротозеев последний грош, а настоящий колдун, потомственный. Фигура значительная.
Ясным утром к одной потаенной тропке, ведущей прямиком в сердце Заповедного Леса, подошла девушка. Самая обычная девушка, не красавица, хотя если б красавица, то куда как внушительнее получилось бы. Но девушка была обыкновенная. Нос курносый и чуть набок, глазки маленькие, не впечатляющие, да и одета просто – служанка чья или работница, и все тут. Тайную тропку нашла не без труда, помедлила немного перед тем, как шагнуть на нее, оглянулась с отчаянием – не покажется ли рыцарь-избавитель, не отговорит ли от глупости несусветной...
Не показался.
Скукожив носик, и без того кривоватый, ринулась девушка в самую чащу. Шла она не долго и не коротко, а ровно столько, сколько нужно. По дороге и взвизгивала, и вздрагивала, и охала, и ойкала – пугалась, как полагается. Будь она редкостной красавицей, можно было бы на этом подробнее остановиться, но, честное слово, сейчас не стоило. Ну взмахнула реденькими ресничками, ну шмыгнула носиком кривым, ну руками, не по-девичьи крупными, всплеснула. Посмотреть не на что. Так шла, шла и дошла до Сумрачной Поляны. Именно так, до Сумрачной, с заглавной, с придыханием, уважением и в страхе душевном.
На Сумрачной Поляне стоял дом колдуна. Не дом, а дерево, не дерево, а пень, не простой пень, а до того громадный, что сравнялся в лесу с самыми высокими деревьями. То были могучие останки велгрийского