– Очень, – не стал запираться Игорь. – Знать бы еще кого вы имеете в виду, – уточнил он на всякий случай.
– Как – кого? – неприятно удивился Станислав Эдуардович. – Анна Сергеевна у нас единственный старший администратор…
– И, судя по всему, неповторимый, – улыбнулся Игорь улыбкой странной, не молодой и не обаятельной, и то, что мерцало при этом в его глазах, никак нельзя было назвать застенчивостью.
– Вы не так меня поняли, – поторопился внести ясность Станислав Эдуардович. – Анна Сергеевна – женщина совершенно свободная, незамужняя, независимая. Ни у меня, ни у Марка, ни у кого бы то ни было еще нет на нее никаких прав и никаких видов. Мы все – пас. И вам советую сделать то же… Надеюсь, вы меня понимаете?
– Честно говоря, с трудом, – признался Игорь.
– Как бы вам объяснить, чтобы не насплетничать… Короче, как говорят грузины, вариа́нтис а́рарис. Теперь поняли?
– Вы что, грузин? – удивился Игорь. – С виду ни за что не скажешь…
– Это начальник милиции у нас грузин. Мы с ним частенько на корте встречаемся. Большой любитель тенниса, между прочим. Вот я и перенял пару фраз из щегольства. Больше не получилось… А вообще-то я из рода польских шляхтичей, Кульчицких, может, слыхали?
– Еще бы, – кивнул Игорь и, указав глазами на младшего компаньона, недоверчиво уточнил: – Что, и у этого, который во фраке, тоже без вариантов?
– Без, – подтвердил Кульчицкий. – Хотя он и в смокинге. Прозодежда у него такая, он у нас казино заведует…
Но Игорь не дал увести разговор в сторону:
– Вы хотите сказать, она розовая?
– Розовая? – удивился Кульчицкий. – Почему розовая?
– Не знаю как у вас, а у нас в Питере так лесбиянок называют, – просветил Игорь провинциала.
– Так вы из Питера! – обрадовался Кульчицкий. – Признаться, люблю питерцев, особенно ленинградок! Вот это девочки! Не то, что расчетливые москвички…
И вдруг, резко прервав свои восторги, задумался, озаботился.
– Да, вот еще что… С минуты на минуту милиция прибудет…
Если вам по каким-либо причинам не хочется с ними общаться… Ну, сами понимаете, – расспросы, документы, протоколы… то дайте знать, мы все устроим…
Игорь сделал вид, будто не заметил, как напрягся его собеседник, равнодушно пожал плечами:
– Да мне, собственно, без разницы. На ваше усмотрение…
Кульчицкий попытался скрыть облегчение, но в намерении своем не преуспел.
– Вот и славно!
Он взглянул на часы.
– Думаю, нам пора за стол. Марк вас проводит, а я, с вашего позволения, отлучусь на полчасика…
И, уже уходя, вдруг вспомнил что-то важное, неотложное.
– Как, вы сказали, у вас в Питере этих меньшевичек называют, червоненькими?
– Розовыми.
– Да-да-да, розовые, розовые… Надо бы запомнить… Ну, я не прощаюсь…
Игорь в задумчивости вернулся к стойке, где был встречен шутливыми упреками младшего компаньона:
– Игорь Викторович, дорогой, как вам не совестно оставлять такую красавицу без присмотра! Я же просто замучился сам себя одергивать! Помилуйте, я ведь не железный…
Девушка прыснула. Игорь, рассеяно улыбаясь, оглядел утопавший в табачном дыму и законном полумраке бар. Не будь он свидетелем и участником, ни за что бы не поверил, что всего несколько минут назад здесь было светло, как на съемке, визжали пули, трепетали сердца, и какой-то идиот в мотоциклетном шлеме демонстрировал чудеса науки побеждать. Хорошо хоть не убил никого, с него бы сталось…
Он примостился рядом с девушкой. Та моментально приникла к его уху, жарко шепча:
– Вы там не обо мне шушукались?
– О тебе, – кивнул Игорь. – Ну-ка, признавайся как на духу: из каковских будешь?
– Я из Москвы! – вздернула девушка носик.
– Ясно. Расчетливая москвичка! Знаем мы вас, меркантильных и неискренних.
– Почему расчетливая? – заерзала девушка на табурете. – И никакая я не меркантильная. Да и не из Москвы я вовсе, а из-под Москвы. Знаешь город такой, Апрелевка? Там еще при царе Горохе завод грампластинок был…
– Гороховую знаю, об Апрелевке слышу впервые.
На стойке заблебетал телефон. Заскучавший без аудитории младший компаньон поспешил взять трубку и мило с нею пошутить:
– Личный секретарь старика Нерея на проводе! Comment alles-vous?[1]
Выслушав сообщение, взгрустнул, вздохнул, обернулся к удивленной парочке, горько взмолился:
– И не надо на меня так смотреть! Ну и что, что я в смокинге, я ведь когда-то на филфаке учился. Пять семестров как с куста…
– Почему только пять?
– Потому что под обмен попал.
– Под какой обмен?
– Под международный. Мода тогда такая была: студентов обменивать. Кого на французских в Париж обменяют, кого на английских – в Лондон…
– А на кого вас обменяли?
– На белых медведей в Колыму…
3
Первый кабинет оказался просторной, элегантно обставленной комнатой с толстым ковром, кожаными креслами, замысловатыми светильниками и антикварными гобеленами. На обширном, щедро сервированном хрусталем, серебром и цветами столе негде локоть приткнуть. От обилия закусок рябит в глазах и в желудке начинается тихая паника. Чего тут только не было! Плавленых сырков, к примеру, не было. Салата «Оливье» не наблюдалось. Да и неизменной селедки под шубой никак не удавалось среди раковых шеек, начиненных осетровой икрой, и рольмопсами в горчичном соусе отыскать. Из напитков блистательно отсутствовали: жигулевское пиво, хлебный квас, свекольная брага, плодово-ягодное вино «Осенний сад» и все виды сивух, изготовляемых из картофельных очистков.
Председательствовал младший компаньон. На почетном месте – в пурпурном кресле с золотым шитьем – восседал сам Игорь свет-Викторович, победитель супостата, избавитель отечества, больше известный в народе под заслуженными именами Меткий Глаз и Стальная Нога. Спасенные массы на пиру представляла Виктория Подмосковная. В категории «и другие официальные лица» фигурировали две манекенщицкого вида девушки, созданные Господом с явной оглядкой на международные стандарты неописуемой красоты[2]. Причем одну звали Ольгой, а другую Мариной. А может, и наоборот. Точность в данном случае не столь важна, как в предыдущем.
Официальная часть закончилась. Началась менее интересная – неофициальная. Марк смешил девушек анекдотами, Игорь благодарно отдыхал – не столько от здравиц в свой адрес, сколько от своих надлежаще скромных бормотаний. Отдыхал не один, с пивом… Время от времени застолью оказывала честь лично Анна Сергеевна, при появлении которой женская половина присутствующих принималась смущаться, трезветь, краснеть и хорошеть. Мужская реагировала не столь однозначно. Находились такие, что буквально присыхали к ней взглядом. Но были и другие, – те хлопали пробкой шампанского и провозглашали какой-нибудь особенно невинный тост. Например: «За то, чтобы каждый на этой земле испытал любовную пытку!». Но это еще не весь тост. После восклицательного знака следует слегка призадуматься и внести юридическую поправку: «Прошу не путать с пыткой любовью!». Или – еще невиннее: «Будем здоровы – в буквальном, фигуральном и сексуальном смыслах!». Тут задумываться не надо. Тут надо быстренько дернуть, врубить музычку, заключить партнершу в объятия и пуститься в пляс – шаркающий, томный, зажигательный. Хорошо бы еще успеть объявить, что танец «белый», вдруг кто-нибудь над кем-нибудь сжалится, возьмет да и пригласит сдуру на тур вальса или припадок