Читать «Кто не выжил, я не виноват»

Коэффициент полезного действия измеряется в процентах. Допустим, ты заработал двести штук, на руки же получил сто. Значит, пятьдесят процентов потенциального дохода прошли мимо твоего кармана.

А коэффициент полезного бездействия измеряется в единицах. Родион мог бы вообще не служить, но нет, в двадцать три года совесть вдруг взяла его за живое, и он сам отправился в военкомат. В данном случае такой коэффициент был равен двум. Речь идет о годах, вычеркнутых из жизни.

Существует еще коэффициент бесполезного действия, но это снова про армию.

А сто тысяч рублей на руки Родион, было время, получал. Иной раз даже сто пятьдесят в месяц. За два года он мог бы на дом заработать, вернее сказать, на стройматериалы, остальное все сам, своими руками. Отца бы на помощь позвал, брата. Жаль, не заработал, не построил, а дом ему нужен, надо же где-то с молодой женой жить.

Скоро она у него будет. Поезд уже прибыл на вокзал. Народ толпился у выхода из вагона, тащил с собой чемоданы с несвежими вещами, пляжные сумки с остатками курортного настроения. Люди домой возвращались, с яркого юга в серые будни. Загорелые, соленые от морской воды.

Родион тоже с юга. Два года границу охранял, в горах, но с видом на море. Закончилась служба, он уже находился в Москве, но курортное настроение еще только разгоралось. Парень с небольшой спортивной сумкой на плече стоял у окна вагона и высматривал Тамару, царицу своего сердца, как он называл ее в письмах.

С Тамарой он был знаком всего полчаса, не больше. Ровно два года назад все произошло. Команду везли из Новосибирска, в Москве была пересадка. Здесь, на вокзале он ее и увидел. Двадцать три года ему тогда уже было, взрослый парень, а вокруг салажье. Вот ему и захотелось задать форсу.

Тамара кого-то проводила, шла по перрону, думая о чем-то своем. Родион увидел ее, набрался храбрости, перехватил, но тут его вдруг заклинило, он ни слова сказать не мог. Хорошо, что рядом никого из приятелей не было, а то засмеяли бы.

На самом деле Родион умел знакомиться с девушками. Просто Тамара произвела на него чересчур уж сильное впечатление. Он вдруг понял, что с его шестом такую высоту не взять. Но ничего, парень кое-как размахнулся, прыгнул и даже взял приз - домашний адрес и право на переписку. Смешно это или нет, но Тамара все два года отвечала на его письма, говорила, что ждет. Даже на вокзал пообещала приехать, встретить.

Только вот что-то не видно было ее на перроне, а она не из тех, кто может затеряться в толпе. Наверное, опоздала, а может, что-то похуже. Родион в любом случае должен был встретиться с ней и поговорить. Два года она ему снилась, каждую ночь.

Из вагона Родион выходил вслед за полным мужчиной, загруженным под завязку. Чемодан, дорожная сумка и еще куча всяких пакетов. Свободное место у него было только на голове.

Этот дядечка вывалился из вагона прямо на худенького чернявого паренька, который даже не подумал посторониться, даже руку не отвел, в которой держал эскимо. Мужчина мог сбить его с ног и запачкать футболку шоколадом, но пареньку хоть бы хны.

- Девушка! - возмущенно протянул толстячок, с трудом погасил скорость и сам сдвинулся в сторону, обходя препятствие.

Да, это действительно оказалась девушка, юная брюнетка с короткой стрижкой, угловатой фигурой и совершенно плоской грудью. Плечики узкие, руки тонкие, ножки как спички в брючках. Ей совершенно не нужен был бюстгальтер, да он под белой футболкой и не просматривался.

Родион не разгонялся. Весил он всего семьдесят килограммов при своих ста восьмидесяти роста, поклажа его не тяжелила, поэтому ему практически не пришлось гасить инерцию. В сторону он сдавать сразу не стал, остановился перед щуплой брюнеткой, окинул ее насмешливым, напористым взглядом. Нельзя ей стоять в проходе, мешать людям высаживаться на родную землю. Чем скорее она это поймет, тем лучше будет для всех, для нее в том числе.

Девушка назад не сдала, но кое-чего Родион все-таки добился. Она отвела в сторону руку, в которой держала мороженое. Парень не удержался, забрал у нее эскимо, чтобы ей хоть как-то насолить.

При всей своей худобе девушка не похожа была на чахоточную, и запущенной, оголодавшей не выглядела. Прическа короткая, с блеском свежевымытых волос, ногти подстрижены, но лак на них высох совсем недавно, легкий запах духов, чистая футболка. Яркие маленькие жемчужинки в тонких, просвечивающих ушках.

На вокзале жарко, да и в поезде было душно. Родион и не понял, как впился зубами в эскимо.

- Молодой человек! - донеслось из-за спины.

За Родионом следовала нервная грузная женщина с большим чемоданом на колесиках. Этот багаж мог опуститься ему на голову.

Брюнетка даже не глянула на нее.

- Ты Родион? - спросила она.

Мороженое ушло из ее рук, но девушка продолжала жевать. Теперь уже это была резинка.

- Ну, допустим, - ответил он, нахмурился, взял брюнетку за локоть и слегка сдвинул ее в сторону.

Женщина с чемоданом задела его тяжелым плечом и пошла по перрону.

- А форма где?

Родион похлопал по своей сумке. Двадцать пять лет ему, слишком взрослый он для того, чтобы бравировать в форме с тремя сержантскими лычками на погонах. У них заместитель командира погранзаставы капитанское звание досрочно получил, а он тоже четверть века разменял совсем недавно. Со звездочками на погонах можно было бы щегольнуть перед Тамарой, а без них лучше в гражданке. Футболка у Родиона новая, джинсы вполне приличные на вид, кроссовки не совсем еще убитые.

- Ты кто такая? - осведомился он, недоуменно глядя на девушку.

- Тамара, - продолжая жевать, с насмешкой во взгляде сказала она.

- Не понял.

- На самом деле Вика.

- Пожалей мою голову. - Родион приложил ладонь к затылку.

- А я тебя по мороженому узнала.

- По мороженому?

- Отобрал, откусил. Так только солдат оголодать может, - с усмешкой проговорила она.

- Или зэк.

- На самом деле я тебе по фотографии узнала. Ты ведь мне письма писал. А я тебе, так уж и быть, отвечала.

- Так уж и быть? - растерянно пробормотал он.

- Твоя фотография мне не нужна была. А вот за собаку спасибо. - Девушка изобразила реверанс, насмешливо глядя на Родиона.

При этом она смачно жевала резинку, без устали двигая челюстями.

- Мухтар на заставе остался, - проговорил Родион с полным безразличием к овчарке, с которой фотографировался для Тамары.

Голос его звучал, как лучина догорала. Мысли в голове напоминали едкую копоть. Не

Тамара ему писала, а какая-то Вика. Но почему так?

- Ничего, я тебя вырезала, а его