Уняв злость, я все же позволил доктору встать на ноги и заодно поднялся сам. Марта осмотрела спину и, дернув щепку, продемонстрировала мне десятисантиметровый кусок древесины.
— Нужно обработать, — чмокнув меня в щеку, улыбающаяся женщина ушла за аптечкой.
Я же провел рукой по ране, стирая выступившую кровь. Под пальцами осталась ровная мышца. Никаких следов повреждений, даже корка сросшейся бугром кожи на месте ожогового шрама осыпалась на пол, как труха. Перетирая в руке оставшуюся белую взвесь, я хмыкнул.
Потерев лицо, буквально счесал мозолистыми ладонями уродливые шрамы. Не до конца, но уже не так торчащие бугры разгладились. Не веря в происходящее, продолжил срывать с себя слой старой кожи.
Мое внимание привлек шум рухнувшей аптечки. Резко обернувшись, я улыбнулся. Марта застыла в проходе, распахнув рот. Да, если бы сам увидел, как человек, подобно змее, скидывает старую чешую, тоже бы выпал в шок, наверное.
— Невероятно, — выдохнула она, беря себя в руки. — Присядь, я хочу тебя осмотреть.
Послушавшись, я вернулся в излюбленное кресло. Доктор же распахнула аптечку, достала несколько приборов и бросилась ко мне. Манжет тонометра обхватил бицепс, холодные стетоскоп прижался к груди. Последним на палец лег датчик для измерения состава крови. Легкий укол встроенной иглы я даже не заметил.
— Дыши глубже, — строго велела мне Марта, прислушиваясь к работе сердца.
Спустя минут десять всевозможных тестов, мой врач задумчиво закусила губу, разглядывая меня сверху донизу. Я тоже не удержался от осмотра. Рисунок белой кожи на местах бывших шрамов делал меня похожим на дикаря, раскрасившего тело для какой-нибудь священной охоты. Откуда, черт возьми, я знаю такие вещи?
— Мне нужно будет взять у тебя анализы, — тревоги в голосе Марты больше, чем хотелось бы.
Ну да, одно дело – слушать со стороны, что ты спишь с мутантом, совсем другое – убедиться своими глазами. Не хочу ее разубеждать, да и не похоже, что так уж далеки от правды подобные мысли. Даже моим поврежденным мозгам ясно – человеческая регенерация на такое не способна.
— Я не прикоснусь к тебе больше, если ты не захочешь, — боли в горле тоже нет, словно обрел способность говорить спустя долгие два года вынужденного молчания.
Она лишь покачала головой в ответ, все еще озадаченно рассматривая мою голую грудь. Да, мышцы усохли, но сейчас, когда старая кожа слетела, и слепому заметно – до инцидента я явно был в отличной форме.
— Сходим к каравану? — спрашивает она.
Я кивнул. Не впервой, да и намерение переговорить с приезжим доктором отчетливо читается в глазах приютившей меня женщины. Мир и покой, которым мы предавались в объятиях друг друга, рухнул вместе с опавшими на пол застарелыми шрамами.
И самое чертовски отвратительное – я не чувствую ничего. Словно и не было двух лет в объятиях смущающейся, как девчонка, женщины. Чем дольше пытаюсь разобраться в себе, тем жестче ударяет мысль – где-то там, быть может, на другой стороне материка, есть та, кого я на самом деле хочу видеть рядом с собой.
Моя Алиса.
* * *
— Я двадцать пять лет делаю лучший виски на Тау Маре, Гарри. Мне нужно всего пять вещей: оружие, патроны, гильзы, бензин и женщины. А тут заявляешься ты со своими вонючими карточками. Твои железноголовые друзья хоть понимают, что мне нечего с ними делать? Понимают, что без гильз Олл-Три превратится в долбанный могильник?
Его собеседник, сидящий ко мне спиной, молчал, опустив голову.
— Мой дед основал эту деревню, Гарри. И он положил жизнь, чтобы сообщить всей Тау Маре – надежда выжить есть. Потому что пока есть Олл-Три, пока караваны привозят эти бутылки, кошмарное сегодня можно пережить. Цивилизация не рухнула. А теперь что?
Я поправил край капюшона, скрывающего шрамы на лице, продолжая прислушиваться к разговору. Хозяин деревни, где меня приютила Марта, сверлил глазами караванщика, сжимая в руках бокал с темно-янтарной жидкостью.
— Я сейчас соберу жителей деревни и объявлю им, что вместо гильз, из которых мы бы сделали патроны, ты привез пластиковые карточки. И мы с тобой посмотрим, переживешь ли ты сегодняшний день, или тебя разорвут матери, вынужденные покинуть Олл-Три потому, что иначе их детям грозит смерть, голод и рабство, — тихо проговорил он, убирая руки под столешницу.
В заведении «У Дэна» мгновенно стало нечем дышать. Несколько деревенских ощутимо напряглись. По помещению разнеслось множество характерных щелчков – люди взводили оружие.
Я обвел зал взглядом. Десятка охраны, прикатившая в Олл-Три, конечно, вооружена и знает, с какой стороны браться за пистолет. Но и местные, привыкшие вести бесконечную войну с рейдерами, тоже умели за себя постоять. И если начнется бой, не факт, что караван сможет вернуться.
— Ты же не хочешь развязать войну, Джеймс? — пораженно выдохнул Гарри, поднимаясь из-за стола. — Если мой караван исчезнет, кто станет тебя поддерживать, а? Кто доберется в твою глушь, чтобы закупить твое хваленое бухло? Надежда, говоришь? Надежда – это вооруженные отряды «Стальных сердец», отстреливающие рейдеров и мутантов, а виски – это просто виски.
Народ вокруг все больше напрягался. Я буквально кожей чувствовал, они готовы начать перестрелку. И уже не важно, спасутся или нет. Если сейчас Олл-Три лишится оружия, уже через месяц здесь будут править бал банды разномастных отщепенцев.
Не став дожидаться финала, я поднялся со своего стула и бросил пару гильз на стол. В напряженной тишине бара этот звон прозвучал подобно грому. На мне тут же скрестились глаза присутствующих.
— Джеймс, можно тебя на пару слов? — хрипло произнес я, двигаясь к столу переговорщиков.
Хозяин «У Дэна» и Олл-Три кивнул, давая знак своим громилам пропустить меня к ним. Гарри, так и застывший с побелевшими от напряжения костяшками худых пальцев, мазнул по мне взглядом – его внимание словно поток холодного льда скользнуло по моим плечам и затерялось в складках низко натянутого капюшона.
— Говори, Кар, — встав из-за стола, велел Джеймс.
Я указал в угол, где пустовал небольшой столик.
— Поговорим там, нечего ему, — кивок в сторону караванщика, — слушать наши разговоры.
Откуда во мне проснулась такая уверенность? Хрен его знает. Но я чувствовал, что поступаю правильно. И в этот раз мы оба, я настоящий и я прошлый, были согласны действовать. Если останусь сидеть, сложа руки, так и не отплачу Марте за помощь. Да что там, если не вмешаюсь, она, скорее всего, не проживет дольше пары месяцев. Как и вся деревня.
— Рассказывай, — велел грузный мужчина, опускаясь на стул, лицом к залу.
— Отпусти его вместе с караваном, — с ходу ответил я. — Ничего не продавай, ничего не бери. Просто пусть уходит.
— С чего вдруг?
— Потому что зло должно быть наказано, — дернул щекой я. — И есть способ решить этот вопрос. Если кто-то и сможет найти потерявшийся караван, он с легкостью узнает, что дело – в рейдерах, а не в Олл-Три. Вся деревня тебя поддерживает, и никто даже не подумает, что смерть Гарри связана с тобой.
Джеймс с минуту разглядывал мое лицо.
— Когда Малик притащил тебя, я сразу понял, что мы приютили чудовище, — медленно растягивая слова, тихо проговорил он. — Но с чего ты уверен, что справишься с целым караваном?
Я пожал плечами.
— Ты в любом случае ничего не потеряешь, Джеймс. Торговать с остальным миром больше нельзя. Пока сообщение о гильзах дойдет до остального континента, пока соберется новый караван, пока он приедет – здесь будут лишь трупы и пожарище. Я видел, как рейдеры расправляются со своими жертвами, Джеймс, и проще пустить собственному ребенку пулю в лоб, чем отдавать его на расправу этим ублюдкам.
Он нахмурил брови.
— Тебе нужны люди?
— Все, что мне нужно – твоя трофейная броня, Джеймс. Что-то подсказывает, что меня попробуют остановить. Как только закончу, она вернется на место.
Такая действительно имелась, стояла экспонатом в доме Джеймса, как напоминание, откуда и с чего все началось. Когда дед нынешнего хозяина Олл-Три пришел в эти места, он был единственным выжившим из отряда рейнджеров. Избавляться от такой полезной вещи – глупо. И этот костюм уже не раз спасал жителей за три поколения семьи винокуров.
— Умеешь с ней обращаться?
— Умею. Но хорошо бы батарея была заряжена.
— Если кто-то узнает...
— Единственное, чем ты рискуешь, Джеймс – что я вот так возьму и скроюсь в ночи с твоим наследством от основателя деревни. Но я не собираюсь уходить. Мне здесь нравится.
— У меня