Читать «Пулеметчик»

© Д. Н. Замполит, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Громадная благодарность:

Александру Башибузуку за животворящие пендели,

Андрею Кокореву за бесценные советы по жизни и быту начала ХХ века (кто не читал «Повседневную жизнь Москвы» – рекомендую),

Алексею Вязовскому и бета-ридерам за то, что кто-то все это прочитал.

Еще и примечания автора:

Вторая книга цикла «Неверный ленинец». Будет Россия Шредингера – одновременно с хрустом французских булок и голодом. Будут приключения, в первую очередь приключения мысли, иногда со стрельбой. Будет много исторических лиц, в том числе малоизвестных. Будет много непонятных слов, ставить примечания к каждому нет возможности – Гугл и «Википедия» вам в помощь. Будут прямые цитаты из сочинений встречающихся в тексте лиц в качестве их речи или писем.

Граничные условия – революция неизбежна, царизм нежизнеспособен, англичанка гадит, мафия бессмертна))

Дверь распахнулась, и в помещение вместе с морозным паром ввалились человек пять городовых, в шинелях, митенках и башлыках по зимнему времени. Шедший впереди детина богатырского сложения слегка повел рукой и отодвинул меня с Тулуповым с дороги, отчего мы даром что не отлетели к стене.

– Всем оставаться на местах! – рявкнул один из полицейских среди топота сапожищ и звяканья портупей и сабель. – Остановите машину!

Печатный цех являл собой своего рода живую картину «Не ждали» или, скорее, финальную немую сцену из «Ревизора» – фараоны рассредоточились по типографии, большинство рабочих застыло, гремел вал, станок плевался листовками, и двое плавно стопорили его работу.

– Остановить! – снова рявкнул городовой и двинулся в их сторону.

– Останавливаем-останавливаем, только резко-то нельзя, «американка» – машина нежная, вон, тигель-то качается еще… – попытался объяснить пожилой печатник в измазанном краской фартуке, указывая на чугунное творение бостонской фирмы «Планета» с рычагами, колесами и вертикальной панелью-талером. Напарник его, молодой и здоровый парень, мрачно глядел на стражей закона, но подтормаживал ножным приводом, отчего и маховик начал замедлять вращение.

– Поговори мне! – сунул держиморда кулак под нос пожилому, тот только поклонился и отошел от машины.

В пропахшем запахом разогретой смазки, бумаги и краски помещении установилась тишина, ну почти – было слышно лишь, как затихает станок, из которого выпала последняя листовка, рабочие отошли к стенам и замерли. И тут Алексей, ботаник и педант, двинулся вперед – вот уж от кого не ожидал!

– А что, собственно, происходит? На каком основании вы врываетесь в типографию?

– На основании постановления об обыске! А вы кто будете?

– Управляющий типографией Тулупов, – гордо выставил вперед жидкую бороденку Леша, – предъявите постановление!

– Сей секунд подъедет пристав, – прогудел городовой, и словно в подтверждение его слов снаружи несколько раз тренькнул колокольчик запряженной в сани лошади и раздалось «тпррру!». Еще через минуту дверь открылась и в типографию вошел… разумеется, Кожин – я чуть не заржал.

– Николай Петрович! У нас с вами просто талант к встречам in improvisa adiunctis.

Тот несколько оторопело глянул на меня и на автомате вынул из-за отворота бобровой шубы пакет с постановлением.

– Да уж, ничего не скажешь. Прямо даже боюсь представить, где свидимся в следующий раз.

Дверь снова бухнула, и на сцене появился Митя Рюмкин, веселый и румяный с мороза.

– Давайте листовки! – радостно крикнул он, прежде чем его сграбастал за шиворот еще один фараон, появившийся у него из-за спины и прятавшийся в тамбуре как раз на такой случай.

Кожин только криво усмехнулся, обвел глазами типографию и остановился взглядом на Алексее.

– Господин Тулупов, если не ошибаюсь? Извольте ознакомиться, – постановление перешло в руки «управляющего типографией», а я все еще стоял у стены и наслаждался эдакой мизансценой.

Рабочие спокойно стояли по углам, кое-кто пытался стереть вечную краску с рук такой же заляпанной и промасленной тряпицей, полицейские переминались с ноги на ногу в ожидании команды приступить к обыску. Леша дочитал бумагу, передал ее обратно Кожину и сделал приглашающий жест:

– Прошу.

– Панков, двух понятых и посыльного к следователю, – скомандовал Кожин.

Названный Панковым козырнул и молча вышел.

– Николай Петрович, присесть не желаете? – вступил в дело я. – Может, чайку с мороза? Митя, будь добр, распорядись.

Митя двинулся было к дверям, но был остановлен тяжелой рукой в вязаной перчатке, легшей ему на плечо.

– Не положено!

– Николай Петрович, ну ей-богу, что за нелепость?

– Гм. Михаил Дмитриевич, будьте любезны сначала объясниться, что вы тут делаете, а потом уж решим, за чайком бежать или в участок везти.

– Как что? Приехал забрать тираж листовок, – я откровенно наслаждался ситуацией и даже снял пальто с меховым воротником, оставшись в известном на всю Москву френче. Известном настолько, что среди москвичей, оказывается, бытовало твердое убеждение, что англичане для своих войск в Трансваале нагло слямзили фасон с «куртки инженера Скамова», как меня тут величали. Бороться с такого рода городскими легендами – дело бессмысленное, и на вопросы, как это британцам удалось, в зависимости от обстановки я глубокомысленно пожимал плечами или трагически вздыхал, но ничего конкретного не говорил, что только укрепляло эту версию, ну и мой авторитет до кучи.

– Не могу поверить, – пристально глядя на меня и скорбно покачивая головой, протянул Кожин, – инженер Скамов, известный изобретатель, глава Жилищного общества, кавалер ордена Святого Станислава – и вдруг листовки! Как же это вы так вляпались, Михаил Дмитриевич?

– Да все этот артельный съезд, все силы вымотал, – я решил разрядить обстановку, а то сдерживаться от смеха становилось все трудней и трудней.

– Какой съезд? – оторопело переспросил пристав.

– Ну как же, сельских артелей Центральной России, под патронажем великого князя Сергея Александровича, вы что, газет не читаете? – я обернулся к вешалке с пальто и вынул из внутреннего кармана купленные утром газеты, в коих немалое место занимали репортажи с нашего съезда, и протянул Николаю Петровичу, так и стоявшему посредине цеха в распахнутой шубе.

– Да при чем тут съезд? – он, похоже, начинал злиться.

– На съезде завтра важное голосование, мнения разделились… – начал я уже серьезно. – Наша группа решила подготовить и напечатать листовку с нашими аргументами и раздать участникам, чтобы донести до каждого то, что мы считаем правильным. Вот, пожалуйста, – я повернулся в другую сторону, выдернул одну из пачки уже напечатанных листовок и подал ее Кожину.

Пристав бегло просмотрел ее и сморщился, будто сожрал лимон. По-моему, он даже тихонько застонал – еще бы, полтора года назад мы устроили московской полиции «волну телефонного терроризма» и в течение нескольких месяцев задергали ее подметными письмами о том, что в той или иной типографии печатается нечто запрещенное. Естественно, никакой нелегальщины там и не было, некоторые печатни безрезультатно обыскивали по пять-шесть раз, и к концу года полиция от любых подобных сведений просто зверела и отмахивалась. Чего мы, собственно, и добивались, получив свободу рук на полгода. Ситуация поменялась после эпического старта «Правды», когда охранители начали искать место ее издания и вернулись к обыскам, но вторая волна