Читать «Вена. Роман с городом»

Jean des Cars

Le roman de Vienne

Директор издательства Ольга Морозова

Редактор Александра Финогенова

Корректор Светлана Воинова

Художественное оформление Андрей Бондаренко

Верстка Владимир Дёмкин

Издательство выражает благодарность литературному агентству Анастасии Лестер за помощь в приобретении прав на перевод произведения

© Издательство Ольги Морозовой, 2017

© М. Троицкая, перевод, 2017

© А. Бондаренко, оформление, 2017

Издательство выражает благодарность литературному агентству Анастасии Лестер за помощь в приобретении прав на перевод произведения

Издательство благодарит за финансовую поддержку Лео Ширнхофера, а также выражает признательность за помощь в подготовке издания Андрею Полякову

В первый раз я приехал в Вену осенью 1967 года. Меня, журналиста, редакция Marie-Claire направила специальным корреспондентом для, как это принято называть, освещения съемок фильма «Майерлинг» с Катрин Денёв и Омаром Шарифом. Для меня составили целую программу… Но прежде всего это была моя первая командировка за пределы Франции. Одних встреч с Катрин Денёв и Авой Гарднер (о нет! это уже похоже на сказку!) хватило бы, чтобы объяснить мое восторженное возбуждение! Но, в полной мере исполнив свои увлекательные профессиональные обязательства, я… влюбился в Вену. Я и сейчас в нее влюблен. Между тем столица Австрийской империи, уменьшившейся по сравнению с прошлым в девять раз, выглядела не лучшим образом — темная, печальная, словно погруженная в воспоминания о своих лучших и своих самых черных днях. Дома, памятники и дворцы — немые свидетели былого величия, погибшего в 1914 году, — еще не вернули себе того блеска, что восхищает в них сегодня; повсюду виднелись следы Второй мировой войны, особенно бомбардировок союзнической армии 1945 года; улицы почти не освещались, и на всем лежала печать тоски. Город играл грустный вальс. Играл тихо, под сурдинку.

Любезный владелец книжного магазина, расположенного неподалеку от Грабена — бывшего оборонительного рва, ставшего красивой улицей, — на старательном французском объяснил мне:

— Не забывайте, что не так давно здесь были советские танки. А еще солдаты — американские, английские и ваши. Они разъезжали в джипах командами по четыре человека — патрулировали город… Вену оккупировали победители, которые разделили ее, как и всю Австрию, на четыре зоны. Нам твердили, что в сорок пятом году нас освободила Красная армия, но это было вранье. Мы находились под контролем союзников, наглей страны больше не существовало! Пересмотрите фильм «Третий человек»[1], и вы всё поймете. Окончательно мы освободились только в пятьдесят пятом, когда во дворце Бельведер был подписан Государственный договор, признававший новое государство — Австрийскую Республику. Мы провозгласили нейтралитет и наконец-то обрели свободу. Оккупационные войска ушли. Да-да, для нас война длилась на десять лет больше. Долгое наказание… Но потом Вена пробудилась!

Эти слова коренного венца навсегда остались в моей памяти.

С тех пор я бывал в Вене много раз — то по заданию редакции, то собирая материал для своих исторических книг, — и каждая встреча наполняла меня новой радостью. Возрожденная столица — город, любимый Талейраном и ненавидимый Гитлером, — постепенно возвращала себе подобающую роль. Во времена холодной войны Восток и Запад по каким-то неясным и пугающим причинам обменивались здесь шпионами. В 1961 году в Вене встретились Никита Хрущёв и Джон Кеннеди — не в силу случая, а по необходимости. Тогда впервые заговорили о разрядке… А потом вернулась мода на искусство, в том числе на искусство жить. Шоколад, Сисси, вальсы, тихие или шумные кафе, уютные кабачки, светские развлечения, венгерские и турецкие рестораны, величественное после реконструкции здание Оперы, фантастическое богатство картинных галерей, ар-нуво и даже доктор Фрейд, наконец-то получивший свой музей, — все это переживало второе рождение. США и СССР снова пытаются найти общий язык, и в 1979 году Леонид Брежнев и Джимми Картер подписывают в Вене договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2). Как мы знаем, проблема остается актуальной до сих пор.

Я был в Вене в ноябре 1982 года — готовил по заданию редакции репортаж о триумфальном возвращении в город последней австрийской императрицы Циты Бурбон-Пармской. Я был здесь незадолго до падения Берлинской стены и своими глазами видел, как один министр разрезал — в буквальном смысле — «железный занавес» в виде колючей проволоки на границе с Венгрией. Я был здесь и зимой 1999–2000 года, когда социалисты, 13 лет находившиеся у власти, по результатам демократических выборов утратили большинство и передали бразды правления страной в руки коалиции, именуемой ультраправой, а на самом деле исповедующей националистические идеи, на что во Франции всегда смотрели и продолжают смотреть косо. Предпочтения австрийских избирателей вызвали здесь шумное неодобрение, переходящее в негодование. Но и Вене вмешательство Европейского союза во внутренние дела страны совсем не понравилось. Венцы не желали выслушивать чужие нотации, особенно от тех, кто любит поучать других, но, возмущаясь, почему-то действует крайне избирательно. Далее последовали «санкции» — столь же непристойные, сколь и бесполезные, — действие которых продлилось 233 дня. Представители французской интеллигенции бросились в Вену в надежде «образумить» австрийцев. Кое-кто из прибывших пал жертвой галлюцинаций, увидев то, чего не было. Появилось специальное издание знаменитого туристического путеводителя в черной (в знак траура!) обложке, серьезно задевшее венцев — они не понимали, с какой стати их снова обвиняют в отсутствии политкорректности. Я тоже этого не понимал, о чем и написал в двух своих статьях, опубликованных в газете Le Monde 6 и 7 февраля 2000 года. В эти неспокойные дни венские друзья напомнили мне, что австрийцы вообще и жители столицы в частности воздержались от ядовитых комментариев, когда в 1981 году во французском правительстве оказалось сразу четыре министра-коммуниста. Они не считали себя вправе ставить нашему народу «двойку» за неверный выбор. Но некоторые западные демократии, в том числе Франция, упорствовали в убеждении, что венцы допустили ошибку и их следует направить на истинный путь. Как не без цинизма заметил Бертольд Брехт, «если народ заблуждается, надо изменить народ». Бурление умов утихло только после новых выборов. Вена снова стала городом, который не стыдно посещать. Что касается меня, то я посещал ее всегда. Это удивительный, волшебный город, отличающийся невероятным разнообразием и богатством оттенков. Разве это не важнее всех на свете судорог политической жизни и качаний маятника, именуемого общественным мнением?

Я видел прелестные оперетты — искрометный, чисто венский жанр — в прекрасном театре дворца Шёнбрунн и на больших сценах, видел восхитительные мюзиклы, ничем не уступающие постановкам Лондона или Бродвея; на открытом рынке Нашмаркт, протянувшемся параллельно с линией метро, сталкивался с людьми из самых разных уголков земли. Здешние зеленые деревянные лавчонки притягивают к себе гурманов со всего города. У каждой лавки — своя специализация, и, помню, я