– Что ты несешь? – С раздражением процедил Иоанн.
– Так это все говорят. Не только я. Али не слыхал?
– О чем не слыхал?
– О том, что ты поддался дьявольскому соблазну латинскому. О! Вижу удивлен. Как же так? Все знаешь, а это прозевал. Или твои бесята не доносят тебе то, что не считают нужным?
– Какие бесята? Что ты буровишь? О чем мне должны были донести? – Продолжал раздражаться наш герой.
– Ну как? Вместо праотеческой шапки принял какой-то мерзкий богопротивный венец клыкастый. Словно не венец вовсе, а скелет какой…
Иван поджал губы…
Папа Римский, вместе с письмом, подтверждающим права Ивана III Васильевича на титул короля Руси, прислал и корону западноевропейского образца, типичную для тех лет. Набор золотых пластин, соединенных между собой на втулке-гвоздике в обруч. Но закреплены жестко, чтобы не болтаться. Верхняя часть этих, в целом прямоугольных пластин, выполнялась либо в форме крестов, либо зубцов, как в текущем варианте. Оттого корону и назвали клыкастой – эти зубцы выглядели слишком остро.
В принципе, такой тип монарших венцов недалеко ушел от старинной византийской моды, в которой практиковались просто прямоугольные пластины, украшенные эмалью и инкрустацией камнями драгоценными. И, по сути, являлся их эволюционным развитием. В отличие от шапки Мономаха[2]. Да, окончательный свой облик она приняла при Василии III, когда ее отремонтировали. Но Ивану хватило одного взгляда, чтобы узнать ее и до «реставрации». Слишком уж они были похожи. Так вот. Эта «праотеческая шапка» досталась Ивану Калите в подарок от хана Узбека в благодарность за верность. И представляла собой типичный степной головной убор. Но это – полбеды. Хан Узбек, видимо, обладал специфическим чувством юмора, поэтому подарил верному вассалу, что предал родного брата, ради своего степного властелина, женский головной убор. ЖЕНСКИЙ! И это отчетливо прослеживалось даже в «реконструированной» шапки Мономаха, не говоря уже об оригинале…
– Все? – Холодно спросил Иван у кузена.
– Как все? Нет! Поганую папистку взял в жены? Взял. Да по дьявольскому латинскому обряду. Соблазном дьявольским прельстился? Прельстился. И надел на себя зубастый венец проклятый. Да и папистов привечаешь, вместо родственной крови. Вот что говорят все вокруг. А потом добавляют, что ты продал душу свою!
– И многие так говорят?
– Да хватает.
– А может быть это ты сидишь да выдумываешь?! – Прорычал Иоанн.
– Нет! – Поднялся и громко произнес Великий князь Рязанский Василий Иванович. – Все верно он говорит. По всему выходит, что душу ты заложил, не устояв перед дьявольским искушением. Баба-то твоя, видать какой приворот сделала. Вот рассудок и померк.
– Верно! – Начали вторить ему и кое-кто из бояр московской службы, что прибыли на свадьбу, а попавшие на поминки. И литовские бояре. Ведь времена феодальные и война войной, а отношения отношениями. Вот они на свадьбу и явились. Не все, но кое-кто заехал.
– Истину тебе говорю, – продолжил Василий Иванович. – Одумайся! И вели погнать со двора эту дрянь. – Произнес он, указав на Элеонору Арагонскую, что сидела по правую руку от Иоанна. – Прогони ее! Прогони этих папистов проклятых! Покайся перед Патриархом за свои злодеяния! И прими руку Зои Палеолог!
– Что ты себе позволяешь?! – Взревел Иоанн, терпение которого было не безгранично.
– Правду! Али она неудобна и глаза колит?
– Это не правда! Это блажь!
– Ой ли!
– Шапку праотеческую вспомнили? Мерзавцы! А чего забыли упомянуть, что хан Узбек подарил ее нашему предку в насмешку? Как любимой жене. Ведь шапка – женская. А вы чего мне тут предлагаете? Принять с торжеством сей убор головной и унизиться вслед за родителями нашими, преклоняясь перед степью?
– Что ты городишь?
– А что ТЫ городишь? Я степь бил. В открытом бою. И силой оружия вырвал свободу от дани нашей земле. А ты склоняешь меня вновь признать Русь любимой женой Орды? А? Мерзавец!
– А латинянка тебе почто? – Воскликнул Михаил Борисович Тверской, видя, что коллега из Рязани несколько смутился отповедью короля, терять же инициативу было опасно.
– А эта гнилая кровь тебе почто? Зачем за Палеологов мне говоришь? Они Империю свою всю по миру пустили. Хочешь, чтобы и Русь также? Али подкупили тебя недруги?
– Совсем рассудка лишился… – покачал головой Василий Иванович, который кое-как собрался с мыслями и вновь включился в полемику.
Еще минут пять попререкались, а потом погнал их Иоанн спать. Дескать, перепили и буровят всякое. Однако, все, кого Иоанн выгнал, не стали ждать утра для более вдумчивого разбора полетов и вероятного судилища. Они взяли «руки в ноги» и спешно покинули Москву. Как тати. В ночи. Опасаясь, что король по утру сотворит непоправимое.
Сам Иоанн не желал принимать решения на хмельную голову. Однако узнав утром об их бегстве, пришел в ярость.
– Тише, тише, – обняв его и прижавшись приговаривала Элеонора. – Тише…
– Ты хоть понимаешь, что они просили?
– Думали, что ты бузу прямо на поминках устроишь. Полезешь драться. Они тебя в этой свалке и зарежут.
– Что?! – Вскинулся Иван.
– Поверь, я знаю, что говорю, – печально улыбнулась Элеонора. – Но надо было их сразу вязать. Или даже резать.
– Резать?
– А ты разве не понял? Ты видел, что они заодно? Вряд ли пьяному делу можно так сойтись. Помнишь, как верные тебе люди стали окружать тебя?
– Да. Но так и не понял, зачем.
– Эти спорщики твои за оружие время от времени хватались. И смотрели на тебя очень хорошо. Если бы верные люди не вышли вперед, прикрывая тебя собой, то эти злодеи без всякого сомнения набросились бы и постарались убить и тебя, и меня.
– Ты сгущаешь краски.
– Я клянусь тебе.
– Тебе это могло лишь показаться.
– Можешь спросить у кого угодно, кто верен тебе. Спроси, почему они стали приближаться? Спроси, почему демонстративно положили руки свои на рукоятки мечей да сабель?
Иоанн замолчал, пытаясь восстановить в памяти детали минувшего вечера. Но получалось это очень плохо. Слишком он увлекся алкоголем. Или нет?
– Слушай, а сколько я выпил?
– Три бокала вина.
– Три? Всего три? Ты уверенна?
– Я считала, – несколько замявшись, произнесла она. – Не хотела, чтобы ты напился. Но видно не успела остановить.
– Видно, – кивнул Иоанн. – Весь тот вечер как в тумане.
– Ты не помнишь, что ты говорил?
– Помню. И сейчас повторил бы свои слова. Рассудка по пьяному делу я не лишаюсь. Но все вокруг довольно скоро стало уплывать. Словно я очень сильно напился. Даже людей толком не видел. И это с трех бокалов?
– Ты еще слишком юн.
– А ты сколько выпила?
– Я пригубила только один бокал.
Иван внимательно посмотрел ей в глаза.
– Что?
– Признайся? Вино ведь было с каким-то зельем.
– Понятия не имею.
– Поклянись.
– Чем угодно клянусь. Понятия не имею.
– Так! – Резко вскочил на ноги Иоанн. – С этим нужно разобраться…
Впрочем, отдав распоряжения слугам, он так и остался в покоях с молодой супругой. Ну как молодой? По тем временам, если бы замуж за Иоанна не вышла, считалась бы старой девой – как-никак двадцать два года. Хотя наш герой,