Читать «Дайкин. Идущий на свет»

Капитан Нолак стоял на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке Южной башни замка Штандерг, рассматривал Нулу, сияющую точно новенькая серебряная марка — благо в черном ночном небе не было ни облачка. Он никак не мог заставить себя отправиться на очередную проверку караулов. Куда важнее было предаваться мрачным размышлениям о том, какой разнос устроит ему дома визгливая сварливая баба, которая по какому-то нелепому недоразумению девятнадцать лет назад стала называться его женой. Благодаря крепости самогона в таверне «Под хвостом у русалки», не иначе. А в том, что разнос будет, можно не сомневаться. Повод весомый — не далее чем утром барон ди Ортано, начальником охраны которого Нолак служил последние пять лет, лишил его трети жалованья за этот месяц. Три серебряные марки! О том чтобы отдать сына в хорошую фехтовальную школу, можно забыть как минимум на месяц, а то и на все два, учитывая, что наверняка придется залезть в долги.

А все из-за этого дурака Лохматого из второго десятка! Так уж повелось, что простым солдатам жалованье выдавали в первый день месяца, а капитану — в третий. Первый день месяца был вчера, поэтому Лохматый не придумал ничего лучше, кроме как завалиться в какой-то портовый кабак с намерением спустить часть полученного жалованья на кислющее дешевое вино и доступных девок. А ведь еще в прошлом месяце, после десяти палок по спине, клялся Великим, что бросит пить. Наутро он явился на объявленный бароном внеплановый смотр в состоянии, крайне далеком от образцового для доблестного солдата замка Штанберг, родового гнезда ди Ортано. Перегар, расползающийся от него во все стороны, учуял бы даже старый Джо, конюх его милости, который славился своими недельными запоями. Что уж говорить о бароне. В итоге ди Ортано поступил по справедливости — лишил капитана трети жалованья, а солдату велел выбрать наказание самостоятельно, соразмерно его проступку.

Когда капитан вспомнил о наказании Лохматого, на душе чуточку потеплело. Проштрафившемуся солдату предстояло неделю нести службу возле огня Великого. Капитан давно практиковал подобный вид наказаний. Для солдат стояние в парадной форме возле не гаснущего ни на секунду костра в маленьком душном помещении, без права даже пошевелиться в течение четырех часов — гораздо страшнее, чем лишение увольнительных в город или денежное взыскание. Лохматому достались семь внеочередных ночных смен. А вспомнив его окровавленную разбитую рожу и рот, в котором не хватало двух передних зубов, Нолак позволил себе злорадно ухмыльнуться, даже не смотря на саднящую боль в сбитых костяшках на правой руке.

Безошибочно угадав момент, капитан оторвался наконец от стены, поправил сбившуюся перевязь с полуторным мечом на поясе и направился к лестнице, что вела к основанию башни. Наказание наказанием, но обязанности свои надо выполнять. Именно благодаря ответственному отношению к работе пять лет назад он стал капитаном охраны — вместо Людуса, получившего чеканом по голове в приграничной стычке с малоганцами. Обычно он начинал осмотр с часовни возле огня Великого, а заканчивал на постах в парке. После этого, если все было спокойно, можно немного вздремнуть. Но не в этот раз. Нолак уверенно направился вдоль стены конюшни в сторону парка, темнеющего силуэтами вишен и яблонь. Он прекрасно знал, что солдаты, которым выпала удача нести службу в парке, частенько прихватывали с собой жбанчик пива. Обычно капитан закрывал на это глаза: доза для двух крепких мужиков несерьезная, наутро от нее не останется ни следа, и совсем уж закручивать гайки он не хотел. Однако после утреннего случая он решил, что вояки вполне обойдутся без пива в ближайшие три недели. Часовню огня Великого, где стоял в карауле Лохматый, он оставил напоследок. Портить себе настроение, лицезря все еще до конца не расправившуюся морду, капитан не хотел.

Нолак пошел сквозь кленовую аллею, заложенную в честь какой-то малозначимой победы над малоганцами дедом нынешнего барона. Не дойдя двадцати шагов до поста, по-особому свистнул. Теперь у караульных есть несколько драгоценных секунд, чтобы подготовиться к проверке. Однако старался он зря. Выйдя из аллеи, капитан увидел, что оба вповалку спят под яблоней. Это было уже слишком! Сегодня утром он лишился части жалованья и не собирался из-за этих идиотов лишиться остального! Набрав в грудь побольше воздуха, капитан заорал во всю луженую глотку:

— А ну встать, сукины дети! Чтоб вас Проклятый побрал!

Однако доведенный до совершенства в бытность сержантом командный голос впервые за долгое время подвел. Горе-караульщики даже не шелохнулись. Понимая, что они прихватили с собой явно не один жбанчик пива, Нолак приготовился основательно изменить цвет лица им обоим. Наклонился поближе. Странно… Никакого запаха. А чтобы спать настолько крепко, нужно основательно набраться. Проверив пульс, капитан убедился, что подчиненные живы, просто очень глубоко спят. Терзаемый дурными предчувствиями, Нолак еще больше нахмурился.

Капитан расстегнул вороты рубах у обоих. На шеях у них висели простые крылья Великого, а не благословенные амулеты, способные защитить от сонного дыма. Такой амулет был у капитана, купленный за сумму, вспоминать которую все еще не хотелось. А вот подчиненным он был не по карману. Прекратив попытки разбудить солдат, капитан бросился к резко помрачневшему в ночном свете замку. Сонный дым — вещь дорогая и сложная в изготовлении. К тому же, требующая минимальных познаний в магии Тьмы. Несмотря на громкие заявления служителей церкви, остатки темного искусства все равно время от времени встречаются в мире и позволяют готовить подобную дрянь. Значит, сюда вряд ли заявились простые воришки. Капитан добежал до входа в замок. Возле ворот таким же крепким сном спали еще два солдата. Нолак начал быстро, но в то же время осторожно подниматься к покоям его милости. Дверь в спальню была приоткрыта. Возле нее мирно дрыхли еще двое, один негромко похрапывал.

— Сюда бочку сонного дыма приволокли, что ли? — пробормотал капитан. Тихо зашелестел извлекаемый из ножен бастард. Переступив порог спальни и подойдя ближе к кровати, капитан в изумлении застыл. В голове пронеслась совершенно неуместная и дурацкая мысль о том, что потерять треть жалованья — это еще пустяки. Гораздо хуже лишиться жалованья целиком, как и работы. В кровати, в луже крови, сладко спала рыжеволосая, абсолютно голая девица. Рядом с ней на когда-то белоснежной, а теперь бордовой подушке лежал барон ди Ортано с разорванным