Читать «Тридцать второй калибр»

Серию «Дедукция» мы продолжаем публикацией детектива Дональда Макгибни «Тридцать второй калибр».

© Перевод. А.Кукин, 2017

© Оформление. А.Кузнецов, 2015

Очевидно, что наша книжка вскоре появится не только в легальных магазинах, но и в огромном количестве библиотек с возможностью бесплатно ее скачать. Мы не сильно против, но все таки мы хотим заработать. Конечно, кто-то легально купит книжку, но очевидно что таких людей будет немного (Вот вы знаете кого-нибудь покупающего электронные книги? И даже если среди ваших знакомых случайно водятся такие оригиналы, то много ли их?) Мы не собираемся лукавить и говорить что переводили эту книгу ради удовольствия — наша цель в том чтобы наладить конвейер регулярно появляющихся новых переводов, и только лишь энтузиазма для этого мало.

Аудитория читателей электронных книг огромна, и мы рассчитываем что среди них найдутся читатели, которым не жалко поддержать переводческое дело. Если кто желает в этом поучаствовать — загляните в блог нашей серии deductionseries.blogspot.ru и нашу группу Вконтакте - vk.com/deductionseries

Я был в раздевалке загородного клуба и переодевался после самого лучшего состязания в гольф, которое у меня когда-либо было. Только что, пройдя поле из восемнадцати лунок, я побил Пейсли с перевесом в одно очко.

Если вы знаете Пейсли, то понимаете, почему я был так рад победе. Он самый тщеславный голодранец из всех гольфистов, которые играют на столь же низком уровне, как он; добавим к этому еще и то, что обычно он обыгрывал меня. Не то, чтобы Пейсли играл лучше меня, просто он ухитряется вывести меня – стоит и глазеет на меня, когда я готовлюсь к игре, а в итоге мой драйв и апроуч[1] получаются не так хорошо.

Обычно мы быстро доходим до седьмой лунки (и я обычно лидирую), но затем разговор выводит меня из себя. Понимаете, седьмую лунку можно пройти двумя способами. В грин[2] упирается небольшая глиняная насыпь, и к лунке, которая находится прямо за ней, нужно подходить либо напролом, либо в обход.

Настоящие гольфисты играют хорошими клюшками и бьют точно в грин, а недотепы вроде Пейсли идут в обход, тратя на это два удара. Когда мы подходим к месту, в котором нужно делать выбор, Пейсли высказывает предположение, что я, наверное, пойду в обход; это заставляет меня крепко ухватиться за клюшку и вспомнить все прочитанное в учебнике по гольфу, и затем со всей силы сделать драйв – обычно он кончается тем, что мяч приземляется где-то на вершине глиняной насыпи, и для того, чтобы сделать очередной удар, нужно быть кем-то вроде горного козла. В итоге Пейсли обменивается со мной несколькими любезностями, накал страстей подскакивает вверх, а вместе с ним и мой счет.[3]

Конечно, всякий раз, в таком случае, я забываю о правильной стойке, а Пейсли так и норовит отправить мяч изящным ударом прямиком в грин, и после этого я наговариваю Пейсли такого, что он приходит в то состояние, когда можно играть в гольф веслом или баскетбольным мячом, и все же выиграть. В тот день он попытался взять седьмую лунку как положено, и хотя мы оба напортачили с ударом, но выиграл лунку все-таки я.

Я натягивал одежду, весело напевая, когда вошел Джеймс Фельдерсон. Его лицо было искажено гримасой, совершенно не свойственной Джиму – обычно именно его улыбка сохраняла мир на заседаниях всевозможных комитетов, умиротворяя недовольных участников. Он делал для этого больше, чем все остальные комитетчики, вместе взятые. А сейчас в его глазах было что-то неестественное, как если бы он выпил.

– Вы видели Хелен? – прохрипел он.

– Нет. Не сегодня, – ответил я. – Джим, что случилось? Какие-то неприятности?

Фельдерсон был моим компаньоном, с тех пор как он женился на моей сестре, Хелен. Перед обедом я ушел из офиса, а он остался в нем, и тогда он был, как всегда, бодр и невозмутим.

– Хелен сбежала вместе с Фрэнком Вудсом! – выпалил он сорвавшимся голосом.

Чтобы понять смысл его слов, мне потребовалось время, затем я схватил его за плечо.

– Джим, о чем ты говоришь?

Моя сестра бросила мужа... сбежала с другим мужчиной! Я читал рассказы о подобных вещах, но никогда не верил, что настоящие люди, люди, занимающие хорошее общественное положение, могут так опозориться. Все знали, что Фрэнк Вудс поглядывал на Хелен, и близкие друзья спрашивали меня, знает ли Джим о репутации этого человека. Я даже поговорил с Хелен, отшутившись перед друзьями, что это всего лишь болтовня старых сплетников. Было немыслимо, что она оставит Джима, дорогого старину Джима, ради Фрэнка Вудса или кого бы то ни было еще. Джим рухнул на скамейку и обернулся ко мне. Его лицо было совершенно измождено.

– Баппс, это правда! Вернувшись домой на обед, я нашел вот это на столе.

Он протянул мне измятую записку, написанную характерным почерком Хелен:

Джим, сейчас десять тридцать. Фрэнк придет за мной в одиннадцать. Он убедил меня, что любя его так, как я, будет несправедливо по отношению к тебе продолжать притворство.

Если бы у меня был другой путь, я бы пошла по нему, но ты ведь отказываешься от развода. Не хочу причинять тебе боль, но это мой выбор, попытайся понять его и простить меня.

Хелен.

Я обернулся к Джиму. Он обхватил голову руками. Двое мужчин, вышедших с теннисного корта, кивнули нам, проходя мимо.

– Что ты сделал? – спросил я.

Джим поднял голову, на нем лица не было.

– Ничего! – ответил он, безнадежно опустив руки. – Что я могу поделать? Только отпустить их и дать развод так скоро, как только возможно. Это моя вина. После того, как той ночью мы поссорились, она просила развода, и я отказал. Господи, Баппс! Если бы ты знал, как сильно я люблю ее, и как упорно я добивался ее любви! Ведь она любила меня, пока не появился Вудс.

Я спешно продолжил одеваться, попутно размышляя над семейной жизнью Джима. В свете последних событий я осознал, что и сам я отчасти виноват в сложившейся ситуации. Хелен не так уж любила Джима, выходя за него замуж. То есть, она-то любила его, но точно так же, как любила и предыдущих своих кавалеров. Она вышла за Джима, поскольку в том году подошло время выходить замуж. Она понимала, что Джим любит ее больше остальных, да и может дать больше любого другого. Ну, а я подначивал ее выйти за него, ведь он был лучшим парнем в мире, и я хотел, чтобы он стал моим свояком.

Сейчас я вспомнил, как холодна была Хелен во время помолвки: она под любым предлогом стремилась не проводить вечера с будущим мужем.