Читать «Единственный дракон. Замок княгини»

В высокое и узкое зарешеченное окошко были видны снежные вершины, иногда их закрывали облака, а иногда по утрам они блестели под солнцем, сияли на фоне ослепительной голубизны. Красиво. Очень красиво. И еще много гор вокруг — пониже, поменьше, голые или поросшие лесом. Они здесь кругом, горы…

Вид снежных пиков из окна был привычен Кантане, даже, как ни странно, успокаивал, вносил в душу некое удовлетворение. Это было, как воспоминание из детства, проведенного в старом дедовском замке в Тандейских горах. Замок Трей, громада серых камней — таких же, как горы кругом. Кантане казалось, что замок деда вырос из гор, как из земли растут кусты и деревья, он — часть гор, он сам наполовину горы…

Другие горы, да. А похоже.

Тогда ленна Кантана не сомневалась, что нет ничего прекраснее заснеженных вершин, а моря она еще не видела и лишь пыталась представить, какое оно. И решетки на тех окнах ее детства тоже были, так что тут все в порядке. Не было только запертых дверей. А она была маленькой ленной, внучкой хозяина, лира Вона Кайра, владетельного именя — ее деду принадлежала вся долина. Не слишком плодородные там земли, это верно, зато чудные охотничьи угодья, прекрасные рыбные озера, как синие глаза среди скалистых гор, и реки, холодные и прозрачные — ленна Кантана искренне считала те места лучшими на земле и не покинула бы добровольно…

Здесь — Драконьи горы. Страшные, как говорили. Здесь живет чужой, непонятный народ, который повелевает драконами — и это пугает. И Кантану тоже сторожит дракон! Огромное темно-зеленое чудовище. Когда она увидела этого зверя в первый раз, у нее чуть сердце не остановилось, она закричала — дракон просто-напросто заглянул в ее окно, пожелал на нее поглядеть, видишь ли. Это было неожиданно и страшно. С тех пор сама Кантана избегала смотреть на чудовище — только так, мельком, вскользь. Этого хватило, чтобы рассмотреть его более или менее. Она не так уж уродлива, эта тварь, но все равно — чудовище.

С детства Кантана слышала сказки про прекрасных дев, что коротают время в одинокой башне под присмотром дракона. Но что сказка станет явью для нее? И во сне не снилось. И не найдется, наверное, витязя, который придет ее выручать. Брик Шан?.. Нет, не надо. Пусть с ним все будет в порядке. Ее жених из Приграничья? Смешно, да. Помереть от смеха. Отец?..

Нет, не про нее те сказки. И то, что сами горы так красивы, не должно бы Кантану ни отвлекать, ни обманывать. Она уже давно не маленькая девочка. Она пленница, запертая в башне, только и остается, что в окно смотреть. Она дочь итсванского именя и мага! Она должна гордиться, и понимать, кто она есть, и свой долг перед семьей. А чем это кончится — кто знает. Скорее всего, ничем хорошим.

Сидеть или лежать подолгу ей было невмоготу, и она ходила по комнате, наматывала круг за кругом — благо не так уж мала была ее темница. Да и не темница, если на то пошло — вполне комфортно. Кровать широкая и удобная, с упругим тюфяком — как Кантане и нравится. Полог над кроватью — пестрый, тяжелый, и без многомесячной пыли. Хорошее постельное белье, подушки, одеяла. Стол с узорчатой, из разноцветного дерева набранной столешницей, и такой же стул. Деревянная рама окна закрыта на легкую задвижку и открывается без единого скрипа, можно подышать свежестью, впустить в свое обиталище свежий ветер. А Кантана не расстается со своим старым плащом, в котором ее и схватили, носит, когда мерзнет, укрывается, ложась спать. Зачем? Ответа нет. Так ей спокойнее…

Здесь кругом — враги отца, а значит, ее враги. Даже лира Тина, маленькая женщина с добрыми глазами, которая приносила Кантане еду и прочие необходимые вещи. Впрочем, теперь ее глаза стали не такие добрые, как поначалу, а куда жестче, и держится женщина строже и сдержанней, как будто Кантана в чем-то серьезно провинилась. Но ведь не было ничего такого…

А было только… Ну да, приходил тот человек. И что-то случилось.

Собственно, он ведь только вошел. Они только и успели, что посмотреть друг на друга. Что было? Какая-то короткая вспышка перед глазами, и словно бы сверкающая нить, на миг соединившая ее и того незнакомца, и огромное удивление, испытанное Кантаной, какое-то счастливое удивление. На несколько мгновений, не больше…

Несколько мгновений тот человек смотрел на нее, изумленный, потом в его глазах появилась ярость.

— Магичка! — сказал он, как выплюнул, и быстро ушел.

Некоторое время Кантана стояла неподвижно, сбитая с толку, потом подошла к кровати и прилегла — единственный стул в комнате был неудобный на редкость.

Она попыталась прийти в себя и дышать ровно. Что случилось? Он назвал ее магичкой — почему?..

Ответа не было. А смятение, которое принесла ей та встреча — оно так и не ушло совсем. Что-то осталось.

После этого у нее забрали вышивание, которое она только начала. Только лишь разметила рисунок на ткани, и приступила к работе. Тина сказала, что это предосторожность — с помощью вышивки и ниток можно творить чары.

Ах, хорошо бы, знать бы — как! Что угодно отдала бы теперь ленна Кантана за это знание! И еще неплохо бы уметь, иметь способность, а с этим дела обстояли еще хуже. И отец, и дед, и тетки уверены были, что у Кантаны способностей к магии нет — такой вот выродок в семье потомственных итсванских магов. А тут ее считают магичкой и отнимают нитки…

Бумагу и письменный набор, кстати, тоже унесли — по той же причине. Они и не писала еще — нечего было писать, не хотелось, но попросила все необходимое — на всякий случай. И вот, забрали. И зеркало забрали. Странно, что оставили светильник — огонь тоже средство для магии, Кантана уже успела испугаться, что придется сидеть в потемках. Зато Тина принесла несколько книг, романтические истории о пламенной любви, подходящее чтение для юных дурочек. Самое интересное, несколько лет назад Кантана перечитала гору подобных книг, а теперь только уныло полистала и отложила — ну что за ерунда. Не до того…

Тина сама в первый же день предложила ей все для вышивания, чтобы можно было коротать время. И утешала, сказала, что это ненадолго, что Кантану отпустят. Это ее отца ненавидят здесь, но не ее. А когда Кантана спросила, почему ее держат взаперти, Тина охотно пояснила — это и хорошо, что взаперти, значит, точно отпустят. Потому и заперли, чтобы можно было отпустить.