Читать «Все божьи дети могут танцевать»

Пять дней подряд она не отходила от телевизора. Молча всматривалась в руины больниц и банков, выгоревшие торговые кварталы, перерезанные автострады и железные дороги. Утонув в мягких подушках дивана, крепко поджав губы, не отвечала Комуре, когда тот заговаривал с ней. Даже не кивала и не мотала головой. И при этом было непонятно, слышит ли она вообще, что к ней обращаются.

Жена родилась в Ямагате, и, насколько было известно Комуре, не имела в окрестностях Кобэ ни родственников, ни знакомых. Но все равно с утра до вечера она не могла оторваться от телевизора. Ничего не ела, ничего не пила и даже не ходила в туалет. Только изредка давила на пульт – сменить программу – и больше не шевелилась.

Комура сам жарил в тостере хлеб, сам пил кофе и уходил на работу. А вернувшись, заставал жену в той же позе перед телевизором. Делать нечего: он готовил из оставшегося в холодильнике простой ужин и в одиночку его съедал. Потом засыпал, а она продолжала пялиться в экран ночных новостей. Ее окружал бастион безмолвия. Комура смирился и совсем перестал к ней обращаться.

Когда же спустя пять дней, в воскресенье он вернулся в обычное время с работы, жены и след простыл.

Комура работа продавцом в известном магазине радиотоваров на Акихабаре, отвечал за дорогую аппаратуру и к зарплате получал солидные комиссионные за каждую проданную систему. Среди клиентов – немало врачей состоятельных бизнесменов и богачей из провинции Восемь лет работал Комура на этой должности, и заработок с самого начала имел хороший. Экономика била ключом, росли цены на землю, Япония утопала в деньгах. Кошельки лопались от толстых пачек купюр, и казалось, что все не прочь ими посорить.

Стройный и ладный, со вкусом одетый и обходительный Комура в холостую пору имел немало подруг. Но, женившись в двадцать шесть, на удивление потерял вкус к сексуальным приключениям. Все пять лет после женитьбы спал лишь со своей женой. Не то что не возникало шанса – просто Комуру, если можно так выразиться, совершенно перестали интересовать случайные связи между мужчиной и женщиной. Его больше прельшало быстрее вернуться домой, неторопливо поужинать с женой, поговорить, развалившись на диване, затем нырнуть в постель и заняться любовью. Больше ничего и не нужно.

Стоило Комуре жениться, и все его друзья и сослуживцы так или иначе пожали плечами. По сравнению с его свежим и ухоженным обликом внешность супруги казалась более чем заурядной. И не только внешность: характер у нее тоже был не приведи господь. Малообщительная, вечно не в духе, невысокая, с пухлыми ручками… Выглядела она, сказать по правде, туповато.

Однако стоило Комуре – почему, он и сам не мог объяснить, – оказаться с женой под одной крышей, ему становилось непринужденно и комфортно. По ночам он сладко спал. Его уже не беспокоили странные кошмары. Хорошая эрекция, прочувствованный секс. Он перестал размышлять о смерти, венерических болезнях и просторах Вселенной.

Однако жена томилась от столичной суеты и хотела вернуться на родину. Скучала по оставленным там родителям и двум старшим сестрам. А когда становилось совсем невмоготу, в одиночку ездила к ним. Ее семья держала традиционную японскую гостиницу и жила в достатке. Отец до безумия любил свою младшенькую и с радостью снабжал ее деньгами на дорогу. Сколько раз уже так было: Комура, вернувшись с работы, не заставал жену, а на кухонном столе видел записку: «Поехала на время к своим». Он не возмущался, а безропотно ждал ее возвращения. Проходило семь или десять дней, и жена возвращалась в приподнятом настроении.

Но когда она ушла из дому через пять дней после землетрясения, в оставленной записке значилось: «Больше я сюда не вернусь». Далее следовало очень простое и четкое объяснение, почему она не хочет жить с Комурой:

«Проблема в том, что ты мне ничего не даешь, – писала жена. – Если точнее – в тебе нет ничего, что ты должен мне дать. Да, ты – нежный, внимательный, привлекательный, но жизнь с тобой – что со сгустком воздуха. Конечно, вина в этом не только твоя. Думаю, найдется немало женщин, способных тебя полюбить. Даже не стоит мне звонить. А все, что осталось моего, – уничтожь».

При этом не осталось практически ничего. Все: ее одежда, обувь и зонтик, кофейная кружка и фен, – все исчезло Стоило Комуре уйти на работу, жена вызвала почтовую службу и, сгребя все в кучу, куда-то отправила Из «ее вещей» остался только велосипед и несколько книг. С полки пропали почти все компакт-диски «Битлз» и Билла Эванса – коллекция Комуры еще с холостяцкой поры.

На следующий день он позвонил ее родителям в Ямагату. Ответила теща и заявила, что дочь с ним говорить не хочет. При этом она как бы извинялась. Говорила, что скоро ему придут документы, просила поставить в них печать и отправить как можно скорее обратно.

– Я понимаю, что нужно «как можно скорее», но дело ведь нешуточное – дайте подумать.

– Думай ты, не думай – ничего не изменится, – сказала теща.

Пожалуй, верно, решил Комура. Сколько ни жди, сколько ни думай, к прежнему возврата нет. Это он и сам понимал прекрасно.

Поставив печати и отправив бракоразводные документы обратно, Комура взял недельный отпуск. Начальник был в общих чертах наслышан, а февраль – для торговли сезон мертвый, поэтому он, не говоря ни слова, дал согласие. По лицу было видно: хотел что-то сказать, но не сказал.

– Говорят, в отпуск идете? – спросил в обеденный перерыв сослуживец по фамилии Сасаки. – Чем собираетесь заниматься?

И в самом деле, чем бы заняться?

Сасаки был младше Комуры на три года, к тому же —не женат. Маленький, с короткой стрижкой, в очках с круглой оправой. Балагур, немного заносчив, не все его любили, но в целом он неплохо ладил со спокойным Комурой.

– Раз уж такое дело, неплохо попутешествовать в свое удовольствие, что скажете?

– Ага, – буркнул Комура.

Сасаки протер платком линзы очков и посмотрел в лицо Комуре, словно хотел у него что-то выведать.

– Вам приходилось бывать на Хоккайдо?

– Нет, – ответил Комура.

– Хотите съездить?

– С чего это?

Сасаки прищурился и откашлялся.

– Сказать по правде, мне нужно передать одну маленькую вещицу