Читать «Из пепла»

Последний день его жизни, вспоминал он впоследствии, был адом на земле.

Дело было не только в жаре пустыни Баха. Это было ужасно интенсивно, мерцая через грязь и кустарник, и он знал, что некоторые из его товарищей морских пехотинцев страдают от этого. Но сержант морской пехоты США Хусто Ороско вырос в Восточном Лос-Анджелесе, и у него не было проблем с жарой.

И дело было не только в работе. Одиннадцатое экспедиционное подразделение морской пехоты гордилось своей способностью сражаться в любой точке планеты, и не было никаких особых причин, почему взвод Ороско не должен был быть здесь, проводя учения по борьбе с наркотиками со своими коллегами из мексиканской армии. Неважно, что теория, лежащая в основе этого упражнения, была фиктивной. Не важно, что мексиканцы, вероятно, видели в этом пощечину своим собственным возможностям. Логика и политика ситуации не волновали Ороско,и ему не платили по часам.

Нет, то, что сделало эту конкретную миссию адом, было то, как каждый чертов мексиканец настаивал на том, чтобы называть всех американцев “гринго".”

В том числе и Ороско.

Это чертовски раздражало его, и, вероятно, именно поэтому они продолжали это делать. Он был американцем, да, но он также был чистокровным латиноамериканцем, и он чертовски гордился этим. Почему некоторые люди считают, что эти две личности должны быть взаимоисключающими, он никогда не понимал. Он никогда раньше не мирился с этой чепухой, и теперь ему было невыносимо тяжело с ней мириться.

Но ему было приказано сотрудничать. Более того, он был профессионалом, и будь он проклят, если позволит нескольким обиженным местным жителям взять над собой верх.

Дело шло к вечеру, и команда как раз заканчивала поисково-спасательную операцию, когда краем глаза Ороско заметил вспышку.

Его первым рефлекторным предположением было то, что мексиканцы тайком пригнали самолет на учение, просто чтобы немного встряхнуть обстановку, и что он поймал отблеск солнечного света от одного из его окон. Он повернулся в ту сторону, открыв рот, чтобы предупредить остальных членов команды.

Слова замерли у него в горле. В туманной дали далеко на севере, как раз там, где он видел вспышку, появилось крошечное облако с красными краями.

И пока он смотрел, его верхушка превратилась в гриб.

Он пытался сосредоточиться на этом зрелище, когда снова вспыхнуло маленькое мерцание, на этот раз чуть ярче. Он ждал, все еще глядя на грибовидное облако,когда второй огненный столб поднялся из земли немного восточнее первого.

- Боже мой, - прошептал кто-то рядом. “Это что?.. О Боже!”

“Это Сан-Диего, - сказал Ороско, и неестественное спокойствие в его голосе пугало не меньше, чем сами грибовидные облака. “Сан Диего.”

“Может быть, и Мехикали тоже, - пробормотал кто-то еще.

“Или двадцать девять пальм, - сказал Ороско, удивляясь странному разрыву, который разорвал связь между его интеллектом и эмоциями. - Кому, черт возьми, понадобилось убивать Мехикали?”

“Я просто подумал ... —”

- О, Dios mio!”

Ороско с усилием оторвал взгляд от двух столбов смерти. Один из мексиканцев смотрел поверх плеча Ороско широко раскрытыми от ужаса глазами, его лицо было таким же бледным, как у любого из гринго, которых он высмеивал. Двигаясь, как человек, пробирающийся сквозь кошмар, Ороско обернулся посмотреть.

Вдалеке, на юго-востоке, появился еще один крошечный ядерный гриб, прокладывающий себе путь к небу.

- Какого черта?- кто-то ахнул. “Этого не может быть.—”

- Эрмосильо, - сказал один из мексиканцев дрожащим голосом. В глазах мужчины блестели слезы, и Ороско вспомнил, как он рассказывал о своей семье в Эрмосильо.

Ороско уставился на третье грибовидное облако, в голове у него все кружилось от полного безумия. Да, в Сан-Диего. Может быть, двадцать девять пальм. Но Эрмосильо? Это место не имело ни малейшего военного или политического значения, о котором мог бы подумать Ороско. Зачем кому-то тратить ядерную бомбу на ее уничтожение?

Если только кто-то не решил всех уничтожить.

Он медленно повернулся, чтобы посмотреть на остальных членов своей команды, на их лицах были написаны различные степени ужаса, гнева или недоверия. Они тоже это поняли. Или они скоро это сделают.

Их жизни закончились. Теперь жизнь каждого была кончена.

Ороско глубоко вздохнул.

“Я думаю, - сказал он, - мы можем с уверенностью сказать, что тренировки окончены.”

“Что же нам теперь делать?- спросил кто-то.

Ороско еще раз оглядел группу...и на этот раз он увидел то, чего не замечал раньше. Все морские пехотинцы смотрели на него. Даже лейтенант Редер, чье лицо было таким же застывшим, как и у всех остальных, смотрел на Ороско.

Они ждали, что сержант скажет им, что делать.

Он снова глубоко вздохнул. Один из этих глубоких вдохов, отстраненно подумал он, будет последним.

Интересно, догадается ли он тогда, какой это будет вдох?

“Мы все будем в порядке”, - сказал он. - Мы выживем, потому что мы морские пехотинцы, а это то, что делают морские пехотинцы.

Мы начнем с того, что вернемся в лагерь и выясним, с чем нам предстоит работать.”

Мгновение никто не двигался. Затем лейтенант пошевелился.

“Вы слышали его, - крикнул он. - Собирай снаряжение и возвращаемся в лагерь.”

Медленно сгрудившиеся узлы распались, когда люди, наконец, начали двигаться. Ороско бросил последний взгляд на север, заметив, что грибовидные облака тоже начали рассеиваться.

И когда он начал помогать остальным собирать снаряжение, то понял, что ошибся. Этот день не был адом на земле. Этот день был настоящим раем.

Ад на Земле только начался.

Было уже больше часа ночи, когда Джон Коннор и его группа сопротивления пробрались через руины Большого Лос-Анджелеса к полуразрушенному, полуобгоревшему зданию, которое они называли своим домом последние три месяца. Он проследил за остальными, пока они укладывали свои вещи, а затем отправил их, спотыкаясь, к койкам.

Затем, оставшись один в маленьком пятне света от настольной лампы, среди окружавшей его кромешной тьмы, он сел за стол, чтобы составить отчет.

Во многих отношениях, размышлял он, это была одна из худших частей войны против Скайнета. В пылу битвы, когда над головой проносились охотники-убийцы HK, а Терминаторы Т-600 грохотали со всех сторон, не было времени для глубоких размышлений, большой стратегии или умного планирования. Вы играли в нее на лету, бегая, стреляя и еще раз бегая, надеясь, что сможете обнаружить отверстия и возможности до того, как Скайнет закроет их, пытаясь достичь своей цели миссии и все же вытащить как можно больше ваших людей живыми.

Но здесь, в одиночестве, с куском смятой бумаги, разложенным на потрепанном картотечном шкафу, все было по-другому. У тебя было достаточно времени, тишины и—что хуже всего—ретроспективы, чтобы снова и снова проигрывать битву.

Ты видел все то, что должны